Утвержден
Президиумом Верховного Суда
Российской Федерации
26 июня 2015 года
1. Объектом исключительных смежных прав является не компакт-диск, а каждая содержащаяся на нем фонограмма.
В случае незаконного распространения такого компакт-диска минимальный размер компенсации должен исчисляться за нарушение исключительных прав на каждую фонограмму.
Общество обратилось в суд с иском к Д. о взыскании компенсации за нарушение исключительных смежных прав, указав, что в торговой точке был зафиксирован факт розничной продажи компакт-диска с фонограммами в формате МР3, имеющего технические признаки контрафактности, чем нарушены права истца. Указанный компакт-диск содержит фонограммы, исключительные смежные права на которые принадлежат истцу на основании договора о передаче ему исключительных смежных прав, включая право тиражирования и распространения данных фонограмм.
Факт приобретения данного диска в магазине подтвержден товарным чеком на сумму 100 рублей, материалами видеозаписи и ответчиком не оспаривался.
Разрешая спор, суд исходил из того, что Д. нарушены исключительные смежные права истца, в связи с чем в пользу последнего подлежит взысканию компенсация, предусмотренная п. 1 ст. 1311 ГК РФ.
Определяя размер компенсации, подлежащей взысканию, суд указал, что компакт-диск с фонограммами является единым сложным объектом, а потому с учетом принципа разумности и справедливости в пользу истца надлежит взыскать 40 000 рублей.
С выводом суда первой инстанции согласился суд апелляционной инстанции.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации по кассационной жалобе общества отменила состоявшиеся судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
В соответствии с п. 1 ст. 1240 ГК РФ сложным объектом является результат интеллектуальной деятельности, включающий несколько охраняемых результатов интеллектуальной деятельности (кинофильма, иного аудиовизуального произведения, театрально-зрелищного представления, мультимедийного продукта, базы данных).
Компакт-диск, содержащий фонограммы, к сложным объектам не относится, в связи с чем нельзя согласиться с таким выводом суда.
В силу положений ст. 1303 ГК РФ интеллектуальные права на результаты исполнительской деятельности (исполнения), на фонограммы, на сообщение в эфир или по кабелю радио– и телепередач (вещание организаций эфирного и кабельного вещания), на содержание баз данных, а также на произведения науки, литературы и искусства, впервые обнародованные после их перехода в общественное достояние, являются смежными с авторскими правами (смежными правами).
К смежным правам относится исключительное право, а в случаях, предусмотренных данным кодексом, относятся также личные неимущественные права.
Объектами смежных прав являются фонограммы, то есть любые исключительно звуковые записи исполнений или иных звуков либо их отображений, за исключением звуковой записи, включенной в аудиовизуальное произведение (пп. 2 п. 1 ст. 1304 ГК РФ).
Согласно п. 1 ст. 1233 ГК РФ правообладатель может распорядиться принадлежащим ему исключительным правом на результат интеллектуальной деятельности или на средство индивидуализации любым не противоречащим закону и существу такого исключительного права способом, в том числе путем его отчуждения по договору другому лицу (договор об отчуждении исключительного права) или предоставления другому лицу права использования соответствующих результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации в установленных договором пределах (лицензионный договор).
Как предусмотрено ст. 1311 ГК РФ (в редакции, действовавшей на момент рассмотрения спора судом первой инстанции), в случаях нарушения исключительного права на объект смежных прав обладатель исключительного права наряду с использованием других применимых способов защиты и мер ответственности, установленных данным кодексом (ст. 1250, 1252 и 1253), вправе в соответствии с п. 3 ст. 1252 ГК РФ требовать по своему выбору от нарушителя вместо возмещения убытков выплаты компенсации:
в размере от десяти тысяч рублей до пяти миллионов рублей, определяемом по усмотрению суда;
в двукратном размере стоимости экземпляров фонограммы или в двукратном размере стоимости права использования объекта смежных прав, определяемом исходя из цены, которая при сравнимых обстоятельствах обычно взимается за правомерное использование такого объекта.
В пункте 43.3 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 26 марта 2009 года № 5/29 «О некоторых вопросах, возникших в связи с введением в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» разъяснено, что, рассматривая дела о взыскании компенсации в размере от десяти тысяч до пяти миллионов рублей, суд определяет сумму компенсации в указанных законом пределах по своему усмотрению, но не выше заявленного истцом требования. При этом суд не лишен права взыскать сумму компенсации в меньшем размере по сравнению с заявленным требованием, но не ниже низшего предела, установленного абзацем вторым ст. 1301, абзацем вторым ст. 1311, пп. 1 п. 4 ст. 1515 или пп. 1 п. 2 ст. 1537 ГК РФ.
Из изложенных норм и разъяснений следует, что каждая из фонограмм, содержащихся на диске, является самостоятельным объектом прав, подлежащим защите. Минимальный размер компенсации исчисляется из расчета 10 000 рублей за каждый объект исключительных смежных прав, то есть за каждую фонограмму.
Суды первой и апелляционной инстанций пришли к выводу, что были нарушены исключительные смежные права в отношении одного объекта – компакт-диска, в то время как объектом исключительных смежных прав является не компакт-диск, а каждая фонограмма на нем.
Таким образом, вывод суда о взыскании компенсации за нарушение исключительных смежных прав в размере 40 000 рублей основан на неправильном применении положений п. 3 ст. 1252, ст. 1311 ГК РФ.
Допущенные судом нарушения норм материального и процессуального права являются существенными и непреодолимыми, в связи с чем могут быть исправлены только посредством отмены судебных постановлений.
Определение № 86-КГ15-1
2. Сбой в работе применяемого кредитной организацией программно-технического обеспечения не освобождает ее от ответственности перед клиентом за ненадлежащее предоставление услуги.
В. обратился в суд с иском к банку о взыскании незаконно удерживаемых денежных средств, неустойки, возмещении убытков, компенсации морального вреда.
Исковое заявление обосновано тем, что В. дал распоряжение закрыть счет по вкладу, открытый его матерью В. Е., наследником которой он является, а также снял принадлежащие ему на праве собственности по праву наследования денежные средства. В этот же день указанная сумма была внесена истцом на свою банковскую карту того же банка, на которую также перечисляется его пенсия.
Банк в отсутствие распоряжения истца принудительно произвел операцию по восстановлению счета и возврату на него суммы, которую списал со счета В., открытого в этом банке.
Истец полагал, что его распоряжение о закрытии счета банком выполнено ненадлежащим образом, унаследованными деньгами он не может пользоваться, поскольку они числятся на счете умершей матери. Кроме того, банк незаконно списал деньги с его счета, в связи с чем он остался без средств к существованию и образовался неразрешенный овердрафт. Указанными незаконными действиями банка ему причинен моральный вред.
Отказывая в удовлетворении исковых требований, суд первой инстанции исходил из отсутствия обстоятельств, свидетельствующих о совершении ответчиком виновных действий, нарушающих права и законные интересы истца. В частности, суд указал, что названные денежные средства банком присвоены не были, данная сумма возвращена на счет В. Е., о причинах отмены банковской операции и вариантах выхода из сложившейся ситуации банк истцу сообщил в ответе на его письменную претензию.
В связи с отказом в удовлетворении требований о взыскании денежных средств суд первой инстанции отказал и в удовлетворении требования о компенсации морального вреда. При этом со ссылкой на ст. 151 ГК РФ суд сделал вывод о недоказанности факта причинения действиями банка физических либо нравственных страданий истцу.
Суд апелляционной инстанции с выводами суда первой инстанции по существу требования согласился, отметив также, что в соответствии с условиями договора банковского обслуживания банк не несет ответственности в случае технических сбоев, повлекших за собой невыполнение банком условий договора.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила апелляционное определение, указав на то, что правоотношения, возникшие между В. и банком, регулируются Законом Российской Федерации от 7 февраля 1992 года № 2300-I «О защите прав потребителей» (далее – Закон о защите прав потребителей).
Исходя из общего смысла ст. 4 Закона о защите прав потребителей гражданин, вступая в определенные правоотношения, вправе рассчитывать на то, что работа (услуга), за которой он обратился в организацию (к индивидуальному предпринимателю), должна отвечать требованиям к качеству, а также тем целям, для которых она обычно используется.
В., обратившись в банк с намерением закрыть счет, рассчитывал на то, что его распоряжение будет выполнено банком надлежащим образом с достижением той цели, для которой данная финансовая услуга производится.
Согласно ст. 16 Закона о защите прав потребителей условия договора, ущемляющие права потребителя по сравнению с правилами, установленными законами или иными правовыми актами Российской Федерации в области защиты прав потребителей, признаются недействительными.
В силу п. 3 ст. 401 ГК РФ, если иное не предусмотрено законом или договором, лицо, не исполнившее или ненадлежащим образом исполнившее обязательство при осуществлении предпринимательской деятельности, несет ответственность, если не докажет, что надлежащее исполнение оказалось невозможным вследствие непреодолимой силы, то есть чрезвычайных и непредотвратимых при данных условиях обстоятельств. К таким обстоятельствам не относятся, в частности, нарушение обязанностей со стороны контрагентов должника, отсутствие на рынке нужных для исполнения товаров, отсутствие у должника необходимых денежных средств.
Судом установлено, что услуга по закрытию счета из-за сбоев в программном центре банка по независящим от него причинам не была оказана, в связи с чем 6 мая 2013 года счет восстановлен, что повлекло за собой отмену операции по внесению денежной суммы на банковскую карту истца. Поскольку работа программного центра охватывается рамками предпринимательской деятельности банка и сбой программного обеспечения не является следствием непреодолимой силы, то банк не освобождается от ответственности перед клиентом за ненадлежащее предоставление услуги. Условие договора банковского обслуживания, которое было положено судом в основу решения об отказе в удовлетворении иска, не подлежало применению, как ущемляющее права потребителя и противоречащее п. 3 ст. 401 ГК РФ.
Незаконные действия банка повлекли для истца негативные последствия в виде снятия денежных средств с его банковской карты с образованием неразрешенного овердрафта и невозможностью распоряжаться денежными средствами, размещенными на счете умершей матери.
Однако судом апелляционной инстанции данным обстоятельствам не дана оценка в связи с неправильным применением ст. 16 Закона о защите прав потребителей.
Кроме того, отказывая в удовлетворении искового требования о компенсации морального вреда, суд со ссылкой на ст. 151 ГК РФ указал на недоказанность истцом факта причинения действиями банка морального вреда.
Судами не учтено, что в силу ст. 15 Закона о защите прав потребителей моральный вред, причиненный потребителю вследствие нарушения изготовителем (исполнителем, продавцом, уполномоченной организацией или уполномоченным индивидуальным предпринимателем, импортером) прав потребителя, предусмотренных законами и правовыми актами Российской Федерации, регулирующими отношения в области защиты прав потребителей, подлежит компенсации причинителем вреда при наличии его вины. Размер компенсации морального вреда определяется судом и не зависит от размера возмещения имущественного вреда.
Таким образом, по смыслу Закона о защите прав потребителей, сам факт нарушения прав потребителя презюмирует обязанность ответчика компенсировать моральный вред и отказ в удовлетворении требования о компенсации морального вреда не допускается.
На основании изложенного Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила апелляционное определение и направила дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции.
Определение № 5-КГ14-124
3. Правом на предъявление иска о признании прекращенным права пользования служебным жилым помещением бывшего члена семьи нанимателя служебного жилого помещения обладает только наниматель такого помещения.
Военный университет обратился в суд с иском к К. Н. о признании ее утратившей право пользования жилым помещением, снятии с регистрационного учета, выселении, компенсации судебных расходов.
Иск обоснован тем, что военнослужащему военного университета К. А. и членам его семьи (К. Н. и К. Д.) было выделено жилое помещение из служебного жилого фонда военного университета. Брак между К. А. и К. Н. расторгнут. Спорное жилое помещение было выделено для заселения военнослужащих постоянного, переменного состава военного университета на период обучения (службы). К. Н. не состоит с военным университетом в трудовых или военно-служебных отношениях, не является больше членом семьи военнослужащего (нанимателя жилого помещения), в связи с чем жилищные правоотношения с университетом должны быть прекращены и ответчик подлежит выселению из занимаемого помещения.
К. Н. обратилась к военному университету со встречным требованием о признании права пользования жилым помещением, ссылаясь на то, что в материалах гражданского дела отсутствуют документы, подтверждающие отнесение спорного жилого помещения к служебным. По ее мнению, она была вселена в данное помещение на основании договора о предоставлении жилого помещения, в котором не содержится каких-либо указаний о том, что он заключен на период трудовых отношений и время службы, а значит он не является договором найма служебного жилого помещения. При расторжении брака между К. А. и К. Н. по их соглашению их ребенок (дочь К. Д.) проживает совместно с матерью, поэтому выселение истца отдельно от дочери будет противоречить законным интересам ребенка.
Решением районного суда первоначальный иск оставлен без удовлетворения, встречный иск удовлетворен. Определением суда апелляционной инстанции решение суда первой инстанции отменено, первоначальный иск удовлетворен, встречный иск оставлен без удовлетворения.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев дело по кассационной жалобе К. Н., отменила определение суда апелляционной инстанции в части удовлетворения иска военного университета к К. Н. о признании утратившей право пользования жилым помещением, снятии с регистрационного учета, выселении, компенсации судебных расходов и направила дело в этой части на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции по следующим основаниям.
Судом установлено, что К. А., К. Н. и К. Д. занимают спорное жилое помещение на основании договора найма служебного помещения.
Принимая решение о выселении КН., суд апелляционной инстанции указал, что в соответствии с условиями указанного договора военный университет вправе досрочно его расторгнуть при изменении состава семьи пользователя жилого помещения в результате расторжения брака.
При этом судом не было учтено, что правоотношения, связанные с предоставлением, использованием служебных жилых помещений, а также выселением из них, урегулированы ст. 92 – 109.1 ЖК РФ, и договоры между наймодателями и нанимателями служебных жилых помещений не могут противоречить положениям жилищного законодательства Российской Федерации.
Следовательно, в договоре найма служебного жилого помещения, заключенном между К. Н., К. А. и военным университетом, не может содержаться дополнительных оснований к его расторжению и для выселения нанимателей, помимо установленных Жилищным кодексом Российской Федерации.
Основанием для выселения К. Н. явился факт расторжения брака с К. А.
Как следует из ч. 5 ст. 100 ЖК РФ, к пользованию служебными жилыми помещениями применяются правила, предусмотренные чч. 2-4 ст. 31, ст. 65, чч. 3 и 4 ст. 67 ЖК РФ.
В соответствии с ч. 4 ст. 31 ЖК РФ в случае прекращения семейных отношений с собственником жилого помещения право пользования данным жилым помещением за бывшим членом семьи собственника этого жилого помещения не сохраняется, если иное не установлено соглашением между собственником и бывшим членом его семьи.
Таким образом, анализируя норму, изложенную в ч. 4 ст. 31 ЖК РФ, применительно к служебным жилым помещениям, Судебная коллегия сделала вывод о том, что правом на предъявление иска о признании прекращенным права пользования служебным жилым помещением бывшего члена семьи нанимателя служебного жилого помещения обладает только наниматель такого помещения.
Наймодатель служебного жилого помещения таким правом не наделен.
Указанные выше обстоятельства не были учтены судом второй инстанции, что повлекло вынесение незаконного судебного акта.
Определение № 5-КГ14-66
4. Установленные трудовым законодательством гарантии защиты беременной женщины от увольнения по инициативе работодателя действуют независимо от того, был ли работодатель поставлен в известность о ее беременности и сообщила ли она ему об этом.
Н. обратилась в суд с иском к организации-работодателю о признании незаконным увольнения, восстановлении в должности, взыскании заработной платы за время вынужденного прогула и иных выплат.
Представитель ответчика исковые требования не признал, просил отказать в их удовлетворении за необоснованностью.
Судом по делу установлено, что Н. работала в организации-работодателе в различных должностях. Согласно приказу директора данной организации истец была уволена с работы по пп. »а» п. 6 части первой ст. 81 ТК РФ за однократное грубое нарушение работником трудовых обязанностей – прогул. Основанием для издания данного приказа явился ранее изданный приказ о применении к ней дисциплинарного взыскания в виде увольнения.
Разрешая спор и отказывая в удовлетворении заявленных требований, суд первой инстанции исходил из того, что истец не представила доказательств уважительности причин своего отсутствия на работе. Суд также посчитал, что со стороны истца, не поставившей в известность работодателя о факте своей беременности и временной нетрудоспособности, имело место злоупотребление своим правом, в связи с чем ответчик был вправе применить к ней дисциплинарное взыскание в виде увольнения с работы за прогул.
С этими выводами суда первой инстанции согласился и суд апелляционной инстанции.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев дело по кассационной жалобе Н., признала выводы судов основанными на неправильном толковании и применении норм материального права к спорным отношениям сторон.
Пункт 4 части первой ст. 77 ТК РФ в качестве общего основания прекращения трудового договора указывает его расторжение по инициативе работодателя.
Перечень оснований расторжения трудового договора по инициативе работодателя установлен в ст. 81 ТК РФ, согласно пп. »а» п. 6 части первой которой трудовой договор может быть расторгнут работодателем в случае однократного грубого нарушения работником трудовых обязанностей – прогула, то есть отсутствия на рабочем месте без уважительных причин в течение всего рабочего дня (смены), независимо от его (ее) продолжительности, а также в случае отсутствия на рабочем месте.
Таким образом, увольнение работника по указанному выше основанию отнесено трудовым законодательством к увольнению по инициативе работодателя.
Согласно Конвенции Международной организации труда № 183 «О пересмотре Конвенции (пересмотренной) 1952 года об охране материнства» (заключена в г.Женеве 15 июня 2000 года) защита беременности, в том числе путем установления гарантий для беременных женщин в сфере труда, является общей обязанностью правительств и общества (преамбула).
В Трудовом кодексе Российской Федерации содержатся нормы, закрепляющие для беременных женщин повышенные гарантии по сравнению с другими его нормами, регламентирующими расторжение трудового договора. Так, в соответствии с частью первой ст. 261 ТК РФ запрещается расторжение трудового договора по инициативе работодателя с беременными женщинами, за исключением случаев ликвидации организации либо прекращения деятельности индивидуальным предпринимателем.
Эта норма, как указал Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 6 декабря 2012 года № 31-П, является трудовой льготой, обеспечивающей стабильность положения беременных женщин как работников и их защиту от резкого снижения уровня материального благосостояния, обусловленного тем обстоятельством, что поиск новой работы для них в период беременности затруднителен. Названная норма, предоставляющая женщинам, которые стремятся сочетать трудовую деятельность с выполнением материнских функций, действительно равные с другими гражданами возможности для реализации прав и свобод в сфере труда, направлена на обеспечение поддержки материнства и детства в соответствии с ч. 2 ст. 7 и ч. 1 ст. 38 Конституции Российской Федерации.
При этом Конституционным Судом Российской Федерации в указанном постановлении констатировано, что и в случае однократного грубого нарушения беременной женщиной своих обязанностей она может быть привлечена к дисциплинарной ответственности с применением иных дисциплинарных взысканий, помимо увольнения.
Таким образом, из буквального толкования части первой ст. 261 ТК РФ следует, что законом установлен запрет на увольнение по инициативе работодателя беременных женщин, кроме единственного исключения – ликвидации организации либо прекращения деятельности индивидуальным предпринимателем. При этом названная норма не ставит возможность увольнения беременной женщины в зависимость от того, был ли поставлен работодатель в известность о ее беременности и сообщила ли она ему об этом, поскольку это обстоятельство не должно влиять на соблюдение гарантий, предусмотренных трудовым законодательством для беременных женщин при увольнении по инициативе работодателя. В таком случае правовое значение имеет лишь сам факт беременности на день увольнения женщины по инициативе работодателя.
Данное толкование приведенных нормативных положений согласуется с разъяснениями, содержащимися в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 января 2014 года № 1 «О применении законодательства, регулирующего труд женщин, лиц с семейными обязанностями и несовершеннолетних», в п. 25 которого обращено внимание судов на то, что, поскольку увольнение беременной женщины по инициативе работодателя запрещается, отсутствие у работодателя сведений о ее беременности не является основанием для отказа в удовлетворении иска о восстановлении на работе.
Отказав Н. в удовлетворении иска о восстановлении на работе и взыскании заработной платы за время вынужденного прогула, суд первой инстанции не применил перечисленные нормы Конституции Российской Федерации, международного и трудового права в их взаимосвязи, а также не учел позицию по этому вопросу Конституционного Суда Российской Федерации и разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации, что привело к лишению истца установленных для беременных женщин гарантий при расторжении трудового договора по инициативе работодателя.
В связи с изложенным Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Определение № 18-КГ14-148
5. Сотрудникам органов внутренних дел при увольнении в стаж службы (выслугу лет) включаются периоды их службы в органах налоговой полиции.
К. обратился в суд с иском к органу внутренних дел о взыскании единовременного пособия и компенсации морального вреда.
В обоснование заявленных требований истец в том числе указал, что с учетом выслуги лет в органах налоговой полиции он имеет право на получение единовременного пособия в размере не двух окладов, которые ему были выплачены при увольнении из органов внутренних дел, а семи окладов денежного содержания, в связи с чем просил взыскать (с учетом уточненных требований) единовременное пособие в размере пяти окладов, денежную компенсацию за несвоевременную выплату единовременного пособия, компенсацию морального вреда и расходы на оплату услуг представителя.
Решением районного суда, оставленным без изменения апелляционным определением, в удовлетворении иска К. отказано.
Как установлено судом, К. в период с 10 апреля 1994 года по 30 июня 2003 года проходил службу в органе налоговой полиции.
В соответствии с пп. «а» п. 3 Указа Президента Российской Федерации от 11 марта 2003 года № 306 Федеральная служба налоговой полиции Российской Федерации упразднена с 1 июля 2003 года.
Приказом органа налоговой полиции от 27 июня 2003 года К. уволен со службы в органах налоговой полиции с 30 июня 2003 года по п. «е» ст. 45 Положения о прохождении службы в органах налоговой полиции Российской Федерации, утвержденного постановлением Верховного Совета Российской Федерации от 20 мая 1993 года № 4991-I, по сокращению штатов. Выслуга лет К. для назначения пенсии на 1 июля 2003 года составляла 13 лет 3 месяца 17 дней.
Приказом органа внутренних дел от 30 июня 2003 года лейтенант налоговой полиции К. назначен в порядке перевода из органа налоговой службы на должность оперуполномоченного с 1 июля 2003 года.
Приказом органа внутренних дел от 30 августа 2013 года майор К. уволен из органов внутренних дел по п. 4 ч. 2 ст. 82 Федерального закона от 30 ноября 2011 года № 342-ФЗ «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (по выслуге лет, дающей право на получение пенсии).
Приказом органа внутренних дел от 13 сентября 2013 года выслуга лет К. для выплаты единовременного пособия при увольнении определена в 12 лет 1 месяц 27 дней.
17 сентября 2013 года К. выплачено единовременное пособие в размере двух окладов денежного содержания.
Разрешая спор и отказывая в удовлетворении требований К. о взыскании недоплаченной суммы единовременного пособия, суд исходил из того, что на момент увольнения К. из органов внутренних дел периоды, подлежащие зачету в стаж службы (выслуга лет) в органах внутренних дел для выплаты единовременного пособия при увольнении, были определены ст. 38 Федерального закона от 30 ноября 2011 года № 342-ФЗ «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее – Федеральный закон № 342-ФЗ), в соответствии с которой включение в стаж службы в органах внутренних дел для выплаты единовременного пособия при увольнении периодов службы в органах налоговой полиции не предусмотрено, в связи с чем суд пришел к выводу о том, что ответчик правомерно произвел расчет и выплату единовременного пособия без учета периода службы К. в налоговой полиции.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции, указав при этом в дополнение к ним, что порядок исчисления выслуги лет для назначения сотруднику органов внутренних дел пенсии по выслуге лет и порядок исчисления выслуги лет для выплаты единовременного пособия в связи с увольнением различны.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала данные выводы судов основанными на неправильном толковании и применении норм материального права, отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, указав следующее.
Согласно ч. 7 ст. 3 Федерального закона от 19 июля 2011 года № 247-ФЗ «О социальных гарантиях сотрудникам органов внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» сотрудникам, общая продолжительность службы в органах внутренних дел которых составляет 20 лет и более, при увольнении со службы в органах внутренних дел выплачивается единовременное пособие в размере семи окладов денежного содержания, а сотрудникам, общая продолжительность службы в органах внутренних дел которых составляет менее 20 лет, при увольнении со службы в органах внутренних дел выплачивается единовременное пособие в размере двух окладов денежного содержания. При этом оклад денежного содержания определяется исходя из должностного оклада и оклада по специальному званию, установленных сотруднику на день увольнения со службы.
В соответствии с ч. 1 ст. 38 Федерального закона № 342-ФЗ стаж службы (выслуга лет) в органах внутренних дел исчисляется в порядке, установленном данным федеральным законом, нормативными правовыми актами Президента Российской Федерации и нормативными правовыми актами Правительства Российской Федерации, в целях назначения пенсии за выслугу лет, ежемесячной надбавки за стаж службы (выслугу лет), выплаты единовременного пособия при увольнении сотрудника органов внутренних дел, предоставления дополнительного отпуска за стаж службы в органах внутренних дел, предоставления иных социальных гарантий, поощрения, представления к награждению государственными наградами Российской Федерации и ведомственными знаками отличия.
Из содержания приведенных норм следует, что сотрудникам органов внутренних дел при увольнении выплачивается единовременное пособие, размер которого зависит от продолжительности службы сотрудника в органах внутренних дел. При этом ч. 1 ст. 38 Федерального закона № 342-ФЗ предусматривает единый порядок исчисления стажа (выслуги лет) в органах внутренних дел для различных целей, связанных как с прохождением службы в органах внутренних дел и увольнением со службы, так и при назначении пенсии за выслугу лет и представлении иных социальных пособий, поэтому выводы суда апелляционной инстанции о разном порядке исчисления выслуги лет для назначения сотруднику органов внутренних дел пенсии и выслуги лет для выплаты единовременного пособия в связи с увольнением не основаны на законе.
Применение Федерального закона № 342-ФЗ к правоотношениям, возникшим до дня вступления его в силу (1 января 2012 года), регламентировано ст. 96 названного федерального закона. Частью 1 указанной статьи установлено, что в стаж службы (выслугу лет) в органах внутренних дел в соответствии с указанным Федеральным законом засчитываются периоды службы (работы), которые были ранее включены (подлежали включению) в установленном порядке в стаж службы (выслугу лет) в органах внутренних дел, а также периоды службы (работы) на должностях в этих органах в порядке, устанавливаемом Правительством Российской Федерации.
Частью 5 ст. 54 Федерального закона от 30 июня 2003 года № 86-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Российской Федерации, признании утратившими силу отдельных законодательных актов Российской Федерации, предоставлении отдельных гарантий сотрудникам органов внутренних дел, органов по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ и упраздняемых федеральных органов налоговой полиции в связи с осуществлением мер по совершенствованию государственного управления» (в редакции Федерального закона от 22 июля 2005 года № 121-ФЗ) определено, что выслуга лет сотрудников федеральных органов налоговой полиции, исчисленная в соответствии с Положением о прохождении службы в органах налоговой полиции Российской Федерации, утвержденным постановлением Верховного Совета Российской Федерации от 20 мая 1993 года № 4991-I, в указанных органах на момент их увольнения в связи с принятием на службу в федеральные органы исполнительной власти или иные государственные органы в порядке перевода засчитывается в выслугу лет в органах внутренних дел, в органах по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ или в стаж государственной службы в полном объеме и пересчету не подлежит.
До 1 января 2012 года порядок выплаты сотрудникам органов внутренних дел единовременного пособия при увольнении и порядок исчисления для этих целей выслуги лет регулировались Постановлением Совета Министров Правительства Российской Федерации от 22 сентября 1993 года № 941 «О порядке исчисления выслуги лет, назначения и выплаты пенсий и пособий лицам, проходившим военную службу в качестве офицеров, прапорщиков, мичманов и военнослужащих сверхсрочной службы или по контракту в качестве солдат, матросов, сержантов и старшин либо службу в органах внутренних дел, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, и их семьям в Российской Федерации».
Расчет выслуги лет сотрудников органов внутренних дел для выплаты единовременного пособия производился по пп. «б» п. 17 указанного Постановления Правительства Российской Федерации, которым предусматривалось включение в стаж службы в органах внутренних дел в том числе периода службы в органах налоговой полиции Российской Федерации в качестве сотрудников, имеющих специальные звания (п. 1).
Таким образом, в соответствии как с ранее действовавшим правовым регулированием, так и в соответствии с действующей нормативной правовой регламентацией периоды службы в органах налоговой полиции засчитываются в стаж службы (выслугу лет) сотрудников органов внутренних дел для выплаты единовременного пособия, что не было учтено судами первой и апелляционной инстанций при разрешении исковых требований К. о взыскании единовременного пособия.
Судебные инстанции неправильно применили и истолковали нормы материального права при определении продолжительности выслуги лет К., из которой исчисляется размер единовременного пособия при увольнении со службы в органах внутренних дел, что привело к существенному нарушению прав К.
Определение № 25-КГ14-5
6. По требованию о разделе общего имущества супругов, брак которых расторгнут, срок исковой давности исчисляется с момента, когда бывшему супругу стало известно о нарушении своего права на общее имущество.
К. С. обратилась в суд с иском к К. В. о разделе общего имущества супругов. В обоснование иска указала, что до 2009 года состояла в браке с К. В. В период брака по договору купли-продажи была приобретена однокомнатная квартира. Данная квартира зарегистрирована на имя ответчика. Истец просила признать за ней и ответчиком право на 1/2 доли в праве собственности на спорную квартиру за каждым.
Решением районного суда, оставленным без изменения определением суда апелляционной инстанции, в удовлетворении иска отказано.
Разрешая спор и отказывая в удовлетворении иска К. С., суд первой инстанции исходил из того, что с момента расторжения брака между супругами в 2009 году и до обращения К. С. в суд с иском о разделе совместно нажитого в браке имущества (исковое заявление подано в суд в апреле 2013 года) прошло более трех лет, то есть К. С. пропущен предусмотренный п. 7 ст. 38 СК РФ трехгодичный срок исковой давности, что в силу п. 2 ст. 199 ГК РФ является основанием для отказа в иске. С данным выводом согласился суд апелляционной инстанции.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные постановления, дело направила на новое рассмотрении в суд первой инстанции, указав следующее.
Пунктом 7 ст. 38 СК РФ определено, что к требованиям супругов о разделе общего имущества супругов, брак которых расторгнут, применяется трехлетний срок исковой давности.
В соответствии с п. 1 ст. 200 ГК РФ течение срока исковой давности начинается со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права.
Как разъяснено в п. 19 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 5 ноября 1998 года № 15 «О применении судами законодательства при рассмотрении дел о расторжении брака», течение трехлетнего срока исковой давности для требований о разделе имущества, являющегося общей совместной собственностью супругов, брак которых расторгнут (п. 7 ст. 38 СК РФ), следует исчислять не со времени прекращения брака (дня государственной регистрации расторжения брака в книге регистрации актов гражданского состояния при расторжении брака в органах записи актов гражданского состояния, а при расторжении брака в суде – дня вступления в законную силу решения), а со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права (п. 1 ст. 200 ГК РФ).
Судом установлено, что спорная квартира приобретена в 2001 году, то есть в период брака К. С. и К. В.
Таким образом, в силу положений ст. 34 СК РФ данное имущество, как нажитое супругами во время брака, является общей совместной собственностью супругов.
При рассмотрении дела в суде первой и апелляционной инстанций истец неоднократно указывала, что после расторжения брака с вопросом о разделе совместно нажитого имущества и выделе доли в праве собственности на спорное имущество не обращалась в связи с отсутствием такой необходимости.
Из представленного в суд первой инстанции письменного отзыва К. С. следует, что о нарушении своего права на закрепление за ней 1/2 доли в праве собственности на спорную квартиру она узнала лишь в сентябре 2012 года, когда ответчик отказался признавать за К. С. право собственности на долю в совместно нажитом в браке имуществе. Исковое заявление подано в суд в апреле 2013 года, то есть в пределах установленного п. 7 ст. 38 СК РФ срока исковой давности.
Однако суды первой и апелляционной инстанций срок исковой давности по заявленным требованиям о разделе общего имущества супругов исчисляли не с того дня, когда К. С. узнала или должна была узнать о нарушении своего права на общее имущество супругов в виде спорной квартиры, а с момента прекращения брака между сторонами, указав, что с момента прекращения брака К. С. знала как о наличии в собственности ответчика спорной квартиры, так и о своем праве на раздел этого имущества как совместно нажитого.
Вместе с тем указанный вывод противоречит приведенным выше нормам Семейного кодекса Российской Федерации и Гражданского кодекса Российской Федерации, разъяснениям, данным Пленумом Верховного Суда Российской Федерации.
Определение № 5-КГ14-160
7. Требования заявителя о признании незаконными действий должностных лиц, связанные с решением вопроса о праве на перерасчет пенсии, рассматриваются судом в процедуре искового производства.
В. обратился в суд с иском к военному комиссариату, органу военного управления о признании незаконными действий должностных лиц по перерасчету пенсии за выслугу лет в сторону уменьшения без учета коэффициента 1,25 к должностному окладу за работу с химическим оружием на основании распоряжения начальника органа военного управления, признании незаконным данного распоряжения, признании незаконным ответа военного комиссариата об отказе в возобновлении выплаты пенсии в прежнем размере, признании незаконным бездействия военного комиссариата, восстановлении права на исчисление пенсии в прежнем размере, взыскании задолженности.
Ответчики иск не признали.
Решением областного суда в удовлетворении иска отказано.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев дело в апелляционном порядке, оснований для отмены решения суда не установила.
Судебная коллегия признала, что при рассмотрении дела судом правильно определены юридически значимые обстоятельства, каких-либо нарушений норм материального и процессуального права, которые привели бы к неправильному разрешению дела, не допущено.
Наряду с этим, по мнению Судебной коллегии, не мог служить основанием к отмене судебного постановления довод апелляционной жалобы о том, что судом первой инстанции в нарушение норм главы 25 ГПК РФ был разрешен спор о праве, тогда как В. обжаловал действия начальника органа военного управления и должностных лиц военного комиссариата, поскольку эти должностные лица, совершая действия по перерасчету пенсии В. за выслугу лет в сторону уменьшения без учета коэффициента 1,25 к должностному окладу за работу с химическим оружием, исходили из того, что у него отсутствует право на социальные гарантии, предусмотренные Федеральным законом от 7 ноября 2000 года № 136-ФЗ «О социальной защите граждан, занятых на работах с химическим оружием». Соответственно, суду первой инстанции для разрешения требований В. о признании незаконными перечисленных в заявлении действий ответчиков необходимо было решить вопрос о наличии у истца права на перерасчет пенсии с повышающим коэффициентом 1,25, что возможно только в процедуре искового производства. Выводы суда по оценке действий ответчиков (законные или незаконные) были обусловлены выяснением вопроса о наличии или отсутствии у В. права на социальные гарантии, предусмотренные названным федеральным законом.
Поскольку суд пришел к правомерному выводу об отсутствии у В. права на социальные гарантии, предоставляемые гражданам, непосредственно занятым на работах с химическим оружием, он также обоснованно, исходя из требований ст. 22 ГПК РФ, в процедуре искового производства признал законными действия ответчиков по перерасчету размера пенсии за выслугу лет истцу без учета коэффициента 1,25 к должностному окладу.
По данному делу Судебная коллегия решение суда первой инстанции оставила без изменения, а апелляционную жалобу В. – без удовлетворения.
Определение № 13-АПГ15-1с
8. Закон не связывает право родителя на обращение в суд в интересах своего несовершеннолетнего ребенка с фактом их совместного проживания.
А. (отец ребенка) в интересах своей несовершеннолетней дочери Б. обратился в суд с требованиями к П., связанными с осуществлением родительских прав. В обоснование своих требований истец указал на то, что является отцом Б., а П. – ее матерью. По утверждению А., с момента прекращения семейных отношений ответчик препятствует его общению с ребенком, участию в ее воспитании и заботе о ней, чем нарушены конституционные права Б. на беспрепятственное получение ею воспитания и заботы от отца, на создание атмосферы любви, добра и благополучия. По мнению истца, действиями ответчика его несовершеннолетней дочери причинен моральный и материальный вред.
В связи с этим А. просил признать нарушенными конституционные права несовершеннолетней Б., компенсировать ответчиком причиненный ей моральный вред, возместить материальный ущерб в качестве восстановления нарушенных прав несовершеннолетней и передать дочь на воспитание ему на срок не менее пяти лет.
Возвращая исковое заявление А., суд первой инстанции пришел к выводу о том, что иск не может быть принят к производству суда, поскольку подан отцом ребенка в интересах и в защиту прав своей дочери к ее матери, с которой ребенок проживает с момента расторжения брака между родителями. Как указал суд, такой иск может быть подан только представителем, назначенным органом опеки и попечительства, так как спор связан с разногласиями, имеющими место между родителями этого ребенка.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводом суда первой инстанции, указав при этом, что право на представление интересов ребенка у отдельно проживающего родителя отсутствует, но принадлежит родителю, с которым ребенок постоянно проживает.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся судебные постановления и направила материал по данному иску в суд первой инстанции для решения вопроса о принятии дела к производству суда по следующим основаниям.
Согласно п. 4 ч. 1 ст. 135 ГПК РФ судья возвращает исковое заявление в случае, если исковое заявление не подписано или исковое заявление подписано и подано лицом, не имеющим полномочий на его подписание и предъявление в суд.
В силу п. 1 ст. 64 СК РФ защита прав и интересов детей возлагается на их родителей. Родители являются законными представителями своих детей и выступают в защиту их прав и интересов в отношениях с любыми физическими и юридическими лицами, в том числе в судах, без специальных полномочий.
Родители не вправе представлять интересы своих детей, если органом опеки и попечительства установлено, что между интересами родителей и детей имеются противоречия. В случае разногласий между родителями и детьми орган опеки и попечительства обязан назначить представителя для защиты прав и интересов детей (п. 2 указанной выше статьи).
Делая ссылку на п. 2 ст. 64 СК РФ, суд первой инстанции не указал, какие именно противоречия, установленные органом опеки и попечительства, имеются между интересами А. и его дочери Б.
В соответствии со ст. 61 СК РФ родители имеют равные права и несут равные обязанности в отношении своих детей (родительские права). Забота о детях, их воспитание – равное право и обязанность родителей (ч. 2 ст. 38 Конституции Российской Федерации).
При этом положения ст. 66 СК РФ сами по себе не ограничивают объем родительских прав родителя, проживающего отдельно от ребенка.
Судом установлено, что А. является отцом несовершеннолетней Б., родительских прав он не лишен и не ограничен в них, следовательно, он имеет право на обращение в суд в защиту прав и законных интересов своей несовершеннолетней дочери.
Это судебными инстанциями учтено не было, в связи с чем иск не был принят судом к рассмотрению и необоснованно возвращен истцу.
Определение № 25-КГ14-3