Утвержден
Президиумом Верховного Суда
Российской Федерации
4 июля 2018 года
15. Возврат приобретшего корпоративную природу капиталозамещающего финансирования не за счет чистой прибыли, а за счет текущей выручки должника необходимо рассматривать как злоупотребление правом со стороны мажоритарного участника (акционера). Соответствующие действия, оформленные в качестве возврата займов, подлежат признанию недействительными по правилам ст. 10, 168 ГК РФ как совершенные со злоупотреблением правом.
На основании платежных поручений с расчетного счета компании обществу, являющемуся единственным участником компании, перечислены денежные средства.
В качестве основания платежей в платежных документах указано на погашение обязательств по договорам займа.
Впоследствии определением суда возбуждено производство по делу о несостоятельности (банкротстве) компании.
Конкурсный управляющий компании обратился в арбитражный суд с заявлением о признании недействительными операций по перечислению денежных средств, ссылаясь на то, что платежи совершены в условиях неплатежеспособности компании: уже имелись обязательства перед иными кредиторами, в том числе с наступившим сроком исполнения (в частности, перед уполномоченным органом по налогу на доходы физических лиц, который должник удержал, но не перечислил в бюджет), в настоящее время требования данных кредиторов включены в реестр. Общество, формально выступившее заимодавцем, являлось единственным участником должника (ему принадлежала 100-процентная доля), предоставленные им денежные средства фактически не являлись займом, отношения носили корпоративный характер, были направлены на докапитализацию бизнеса. Единственный участник не мог не располагать информацией о неудовлетворительном финансовом состоянии компании на момент выдачи займов. Последующее изъятие ранее предоставленных средств причинило вред кредиторам должника.
Определением суда первой инстанции заявление удовлетворено.
Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения Постановлением Арбитражного суда округа, определение суда первой инстанции отменено, в удовлетворении заявления отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа и направила обособленный спор на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции по следующим основаниям.
Действующее законодательство о банкротстве не содержит положений, согласно которым очередность удовлетворения требований аффилированных (связанных) с должником кредиторов по гражданским обязательствам, не являющимся корпоративными, понижается. При этом сама по себе выдача займа участником должника не свидетельствует о корпоративном характере требования по возврату полученной суммы для целей банкротства.
Вместе с тем п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве предусмотрены определенные обстоятельства, при наличии которых должник обязан обратиться в суд с заявлением о собственном банкротстве в связи с невозможностью дальнейшего осуществления нормальной хозяйственной деятельности по экономическим причинам (абзацы второй, пятый, шестой и седьмой названного пункта).
При наступлении подобных обстоятельств добросовестный руководитель должника вправе предпринять меры, направленные на санацию должника, если он имеет правомерные ожидания преодоления кризисной ситуации в разумный срок, прилагает необходимые усилия для достижения такого результата, выполняя экономически обоснованный план (абзац второй п. 9 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2017 г. № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве»).
Пока не доказано иное, предполагается, что мажоритарные участники (акционеры), голоса которых имели решающее значение при назначении руководителя, своевременно получают информацию о действительном положении дел в хозяйственном обществе. При наличии такой информации контролирующие участники (акционеры) де-факто принимают управленческие решения о судьбе должника – о даче согласия на реализацию выработанной руководителем стратегии выхода из кризиса и об оказании содействия в ее реализации либо об обращении в суд с заявлением о банкротстве должника.
Поскольку перечисленные случаи невозможности продолжения хозяйственной деятельности в обычном режиме, как правило, связаны с недостаточностью денежных средств, экономически обоснованный план преодоления тяжелого финансового положения предусматривает привлечение инвестиций в бизнес, осуществляемый должником, в целях пополнения оборотных средств, увеличения объемов производства (продаж), а также докапитализации на иные нужды.
Соответствующие вложения могут оформляться как увеличение уставного капитала, предоставление должнику займов и иным образом.
При этом, если мажоритарный участник (акционер) вкладывает свои средства через корпоративные процедуры, соответствующая информация раскрывается публично и становится доступной кредиторам и иным участникам гражданского оборота. В этом случае последующее изъятие вложенных средств также происходит в рамках названных процедур (распределение прибыли, выплата дивидендов и т. д.).
Когда же мажоритарный участник (акционер) осуществляет вложение средств с использованием заемного механизма, финансирование публично не раскрывается. При этом оно позволяет завуалировать кризисную ситуацию, создать перед кредиторами и иными третьими лицами иллюзию благополучного положения дел в хозяйственном обществе.
Однако обязанность контролирующего должника лица действовать разумно и добросовестно в отношении как самого должника (п. 3 ст. 53.1 ГК РФ), так и гражданско-правового сообщества, объединяющего кредиторов должника, подразумевает содействие кредиторам в получении необходимой информации, влияющей на принятие ими решений относительно порядка взаимодействия с должником (абзац третий п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»).
Поэтому в ситуации, когда одобренный мажоритарным участником (акционером) план выхода из кризиса, не раскрытый публично, не удалось реализовать, на таких участников (акционеров) относятся убытки, связанные с санационной деятельностью в отношении контролируемого хозяйственного общества, в пределах капиталозамещающего финансирования, внесенного ими при исполнении упомянутого плана. Именно эти участники (акционеры), чьи голоса формировали решения высшего органа управления хозяйственным обществом (общего собрания участников (акционеров)), под контролем которых находился и единоличный исполнительный орган, ответственны за деятельность самого общества в кризисной ситуации и, соответственно, несут риск неэффективности избранного плана непубличного дофинансирования.
Изъятие вложенного названным мажоритарным участником (акционером) не может быть приравнено к исполнению обязательств перед независимыми кредиторами (п. 4 ст. 1 ГК РФ).
Определение № 305-ЭС15-5734 (4,5)
16. Требование участника о возврате вклада в уставной капитал общества в связи с недействительностью решения об увеличении уставного капитала является корпоративным и не подлежит включению в реестр требований кредиторов.
Решением общего собрания участников общества увеличен его уставной капитал за счет внесения вклада компанией.
В соответствии с соглашением о зачете требование общества к компании о внесении вклада засчитывается в счет требования компании к обществу о возврате суммы займа.
Решением Арбитражного суда признано недействительным решение общего собрания участников общества об увеличении уставного капитала.
В рамках дела о банкротстве общества компания обратилась с заявлением о включении в реестр требований кредиторов ее требования о возврате суммы займа.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, заявление компании удовлетворено.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила обособленный спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Закон о банкротстве (абзац восьмой ст. 2) не относит к конкурсным кредиторам учредителей (участников) должника по обязательствам, вытекающим из такого участия, поскольку характер обязательств этих лиц непосредственно связан с их ответственностью за деятельность общества в пределах стоимости принадлежащих им долей. Обязательства должника перед своими учредителями (участниками), вытекающие из такого участия (далее – корпоративные обязательства), носят внутренний характер и не могут конкурировать с внешними обязательствами, то есть с обязательствами должника как участника имущественного оборота перед другими участниками оборота.
Учредители (участники) должника – юридического лица несут риск отрицательных последствий, связанных с его деятельностью. Как следствие, требования таких лиц по корпоративным обязательствам не подлежат включению в реестр требований кредиторов. Закон не лишает их права на удовлетворение своих требований, однако это право реализуется после расчетов с другими кредиторами за счет оставшегося имущества должника (п. 1 ст. 148 Закона о банкротстве, п. 8 ст. 63 ГК РФ).
При предоставлении заинтересованным лицом доказательств, указывающих на то, что требование участника вытекает из факта его участия в обществе, признанном банкротом, на такого участника переходит бремя по опровержению соответствующего довода («Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 5 (2017)», утвержден Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 27 декабря 2017 г).
Компания не только выразила свою волю на увеличение уставного капитала посредством зачета требования о возврате займа, но и фактически ее реализовала (соответствующие изменения размера уставного капитала должника и перераспределение долей участия в нем состоялись, данные изменения зарегистрированы в установленном порядке), что в свою очередь впоследствии позволило компании пользоваться корпоративными правами с учетом увеличившейся доли (участвовать в собрании, назначать директора и т. п.). Следовательно, требование компании в части, касающейся зачтенных сумм, по существу является требованием о возврате взноса в уставной капитал должника, то есть определенно вытекает из отношений фактического участия в последнем.
С учетом изложенного последствия недействительности сделки по увеличению уставного капитала, оформленной в том числе решением общего собрания участников общества, хотя и носят реституционный характер (п. 2 ст. 167 ГК РФ), по сути, направлены на уменьшение уставного капитала путем уменьшения номинальной стоимости долей всех участников общества и поэтому не могут конкурировать с требованиями независимых кредиторов.
В силу изложенного такое требование не может быть включено в реестр требований кредиторов.
Определение № 305-ЭС17-17208
17. При обжаловании решения суда о взыскании задолженности с должника, признанного банкротом, арбитражный управляющий и кредиторы должника должны заявить доводы и (или) указать на доказательства, которые с разумной степенью достоверности позволили бы суду усомниться в достаточности и достоверности доказательств, представленных должником и истцом в обоснование наличия заложенности. Бремя опровержения этих сомнений лежит на истце, в пользу которого принят оспариваемый судебный акт.
Решением суда первой инстанции удовлетворен иск общества к фирме о взыскании задолженности по оплате выполненных работ по договору подряда.
Впоследствии определением суда в отношении фирмы введена процедура наблюдения.
В рамках дела о банкротстве фирмы общество обратилось с заявлением о включении его требования, основанного на договоре подряда, в реестр требований кредиторов.
Не согласившись с решением суда первой инстанции, временный управляющий должника и конкурсный кредитор должника обжаловали его в апелляционном порядке со ссылкой на правовую позицию, содержащуюся в п. 24 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22 июня 2012 г. № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве» (далее – постановление № 35). Заявители апелляционных жалоб настаивали на сомнительности обязательств, положенных в основу судебного акта. По их мнению, подрядных правоотношений не было, а задолженность создана искусственно (формально) с целью установления контроля в процедурах банкротства. В подтверждение этой позиции заявители сослались на совокупность обстоятельств: аффилированность общества и фирмы, длительное отсутствие претензий со стороны подрядчика к заказчику вплоть до банкротства последнего, дефекты в исполнительной документации, представленной в суд, признание иска ответчиком без исследования обстоятельств спора и другие. Заявители ходатайствовали перед судом о проведении судебной экспертизы с целью установления объема и стоимости работ, об истребовании документов, подтверждающих исполнение фирмой данных работ, а также о приобщении документов, подтверждающих, что исполнителем указанных работ являлась фирма.
При рассмотрении апелляционных жалоб в судебном заседании суд апелляционной инстанции в удовлетворении указанных ходатайств отказал и принял постановление об оставлении судебного решения без изменения, апелляционных жалоб – без удовлетворения. Выводы апелляционного суда мотивированы тем, что заявители не доказали обстоятельств, указывающих на создание мнимой кредиторской задолженности, в то время как факт выполнения работ подтвержден актами об их приемке.
Арбитражный суд округа согласился с выводами суда апелляционной инстанции.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение по следующим основаниям.
Как правило, судебный спор отражает конфликт сторон по поводу различной оценки ими обстоятельств тех или иных правоотношений и (или) применимым к ним нормам права. Результат разрешения судебного спора отражается в судебном акте. Судебные акты, принимаемые арбитражными судами, должны быть законными, обоснованными и мотивированными (ч. 4 ст. 15 АПК РФ), что достигается, помимо прочего, выполнением лицами, участвующими в деле, обязанностей по доказыванию обстоятельств, на которые они ссылаются как на основание своих требований и возражений (ст. 8, 9, 65 АПК РФ), а также выполнением арбитражным судом обязанности по оценке представленных доказательств и разрешению прочих вопросов, касающихся существа спора (ст. 71, 168-175, 271 АПК РФ).
В силу ч. 1 ст. 16 АПК РФ на всей территории Российской Федерации вступившие в законную силу судебные акты арбитражного суда обладают свойством общеобязательности. Вступившим в законную силу судебным актом, содержащим выводы по существу дела, ликвидируется спор и отношениям участников этого спора придается правовая определенность.
В условиях банкротства должника и конкуренции его кредиторов возможны ситуации, когда отдельные лица инициируют судебный спор по мнимой задолженности с целью получения внешне безупречного судебного акта для включения в реестр требований кредиторов. Подобные споры характеризуются представлением минимально необходимого набора доказательств, пассивностью сторон при опровержении позиций друг друга, признанием сторонами обстоятельств дела или признанием ответчиком иска и т. п. В связи с тем, что интересы названных лиц и должника совпадают, их процессуальная деятельность направлена не на установление истины, а на иные цели. Принятыми по таким спорам судебными актами могут нарушаться права других кредиторов, имеющих противоположные интересы и, как следствие, реально противоположную процессуальную позицию. Закон предоставляет независимым кредиторам, а также арбитражному управляющему, право обжаловать судебный акт, на котором основано заявленное в деле о банкротстве требование (ч. 3 ст. 16 АПК РФ, п. 24 постановления № 35). Однако по объективным причинам, связанным с тем, что они не являлись участниками правоотношений по спору, инициированному упомянутыми лицами, независимые кредиторы и арбитражный управляющий ограничены в возможности представления достаточных доказательств, подтверждающих их доводы. В то же время они должны заявить такие доводы и (или) указать на такие прямые или косвенные доказательства, которые с разумной степенью достоверности позволили бы суду усомниться в достаточности и достоверности доказательств, представленных должником и имеющим с ним общий интерес кредитором. Бремя опровержения этих сомнений лежит на последнем. При чем это не должно составить для него затруднений, поскольку именно он должен обладать всеми доказательствами своих правоотношений с несостоятельным должником.
Таким образом, для предотвращения необоснованных требований к должнику и нарушений тем самым прав его кредиторов к доказыванию обстоятельств, связанных с возникновением задолженности должника-банкрота, предъявляются повышенные требования (п. 26 постановления № 35, п. 13 Обзора судебной практики по вопросам, связанным с участием уполномоченных органов в делах о банкротстве и применяемых в этих делах процедурах банкротства, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 20 декабря 2016 г).
Предъявление к конкурирующим кредиторам высокого стандарта доказывания привело бы к неравенству кредиторов. Для уравнивания кредиторов в правах суд в силу п. 3 ст. 9 АПК РФ должен оказывать содействие в реализации их прав, создавать условия для всестороннего и полного исследования доказательств, установления фактических обстоятельств и правильного применения законов и иных нормативных правовых актов при рассмотрении дела.
Определение № 305-ЭС17-14948
18. Сделки по принятию единственным участником хозяйственного общества решения об увеличении уставного капитала за счет дополнительного вклада третьего лица и включению этого третьего лица в состав участников общества подлежат проверке в рамках дела о банкротстве единственного участника общества по правилам ст. 170 ГК РФ – в случае фактического невнесения этим третьим лицом реального дополнительного вклада (либо внесения им символического дополнительного вклада) или по правилам гл.III.1 Закона о банкротстве – в случае внесения третьим лицом дополнительного вклада, равного номинальной стоимости приобретенной им доли.
Предприниматель являлся единственным участником общества.
Определением арбитражного суда в отношении предпринимателя введена процедура наблюдения.
По правилам п. 1 ст. 207 Закона о банкротстве наложен арест на принадлежащее должнику имущество и имущественные права (в том числе на доли участия в обществе).
Затем на основании решения предпринимателя и заявления В. последняя введена в состав участников общества с 50-процентной долей участия, доля предпринимателя уменьшилась до 50 процентов. Данные действия совершены со ссылкой на увеличение уставного капитала общества за счет внесения В. дополнительного вклада.
Впоследствии на основании заявления предпринимателя о выходе из общества его 50-процентная доля участия перешла к обществу и согласно протоколу общего собрания участников перераспределена в пользу В., которая стала обладателем 100-процентной доли участия в обществе.
Решением Арбитражного суда предприниматель признан несостоятельным (банкротом), в отношении его имущества открыта процедура конкурсного производства.
Конкурсный управляющий имуществом должника обратился в суд с требованиями о признании недействительными взаимосвязанных сделок по передаче В. прав участия в обществе под видом увеличения уставного капитала упомянутого общества.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, заявленные требования удовлетворены в части признания недействительными выхода предпринимателя из общества и перераспределения его доли в пользу В., в части признания недействительным включения В. в состав участников общества в удовлетворении иска отказано. Мотивируя отказ в удовлетворении части исковых требований, суды указали, что снижение номинальной стоимости изначально принадлежащей предпринимателю доли не произошло и, как следствие, не возникли вредоносные последствия для кредиторов должника.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты в части отказа в удовлетворении исковых требований и в данной части отправила спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Сам по себе тот факт, что после принятия решения об увеличении уставного капитала и введения в состав участников В. не изменилась номинальная стоимость доли участия предпринимателя в обществе, не свидетельствует ни о действительности соответствующих сделок, ни об отсутствии нарушения прав кредиторов.
Размер причитающегося кредиторам удовлетворения определяется не номинальной, а рыночной стоимостью доли участия, принадлежащей предпринимателю. При этом рыночная стоимость доли зависит, в частности, от величины чистых активов хозяйственного общества, размера данной доли в процентах (является она контрольной (мажоритарной) или неконтрольной (миноритарной)).
Поэтому для разрешения вопроса о причинении сделками вреда кредиторам судам следовало проанализировать изменение рыночной стоимости доли предпринимателя в результате совершения спорных операций по увеличению уставного капитала.
Более того, в обоснование заявленных требований конкурсный управляющий имуществом должника ссылался в том числе на то, что последовательно совершенные в короткий промежуток времени сделки по увеличению уставного капитала общества, приему в это общество В., выходу предпринимателя из упомянутого общества и передаче его уменьшенной доли В. являлись взаимосвязанными, притворными, прикрывающими сделку по прямому отчуждению предпринимателем 100-процентой доли участия в обществе В. в целях избежания обращения взыскания на данную долю в конкурсном производстве. При этом В. являлась близкой родственницей предпринимателя, проживала с ним в одной квартире и не могла не знать о финансовом состоянии должника. Как указывал конкурсный управляющий, 100-процентная доля участия в обществе имела высокую рыночную стоимость. Названному обществу принадлежали значительные ликвидные активы (доли в праве собственности на земельные участки, нежилые помещения, транспортные средства).
По мнению заявителей, прикрываемая сделка также являлась недействительной как на основании п. 1 ст. 174.1 ГК РФ (как сделка, совершенная в нарушение запрета, ограничения на распоряжение имуществом, вытекающих из законодательства о несостоятельности (банкротстве)), так и на основании п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве (как подозрительная сделка, совершенная в целях причинения вреда имущественным правам кредиторов).
Суды так же не проверили, внесен ли В. дополнительный вклад.
В ситуации принятия единственным участником хозяйственного общества формального решения об увеличении уставного капитала за счет дополнительного вклада третьего лица, невнесения этим третьим лицом реального дополнительного вклада (либо внесения им символического дополнительного вклада) и при установлении обстоятельств, указывающих на взамосвязанность упомянутых действий (бездействия) и последующих действий по выходу из общества бывшего единственного участника, перераспределению его доли в пользу нового участника, соответствующие сделки подлежат признанию притворными (п. 2 ст. 170 ГК РФ), прикрывающими прямое безвозмездное отчуждение доли.
В свою очередь, прикрываемая сделка, совершенная в нарушение положений п. 1 ст. 174.1 ГК РФ, является недействительной (ничтожной).
Если же во исполнение решения об увеличении уставного капитала за счет дополнительного вклада третьего лица последнее внесло вклад, равный номинальной стоимости полученной им доли, сделка по увеличению уставного капитала подлежит проверке на соответствие требованиям п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве с учетом следующего.
По смыслу ст. 19 Федерального закона от 8 февраля 1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» увеличение уставного капитала общества за счет дополнительного вклада третьего лица, принимаемого в общество, направлено на привлечение хозяйственным обществом инвестиций в обмен на передачу инвестору другого актива – доли участия в хозяйственном обществе с увеличенным уставным капиталом. При получении инвестором доли, наделяющей его имущественными и корпоративными правами, явно не соответствующими объему внесенного им дополнительного вклада, обмен ценностями не является эквивалентным. В этом случае, по сути, приобретение доли осуществляется инвестором как за счет его дополнительного вклада, так и за счет вложений в общество, сделанных ранее бывшим единственным участником, то есть происходит прирост активов инвестора за счет снижения актива бывшего единственного участника (уменьшения размера его доли в стоимостном выражении), причиняя тем самым вред кредиторам последнего. К оспариванию подобных сделок, совершенных за счет должника, применяются положения гл.III.1 Закона о банкротстве (п. 1 ст. 61.1 Закона).
Определение № 301-ЭС17-13352
19. Действия, направленные на установление сложившегося в пользу заказчика сальдо взаимных предоставлений по договору подряда, не могут быть оспорены по правилам статьи 61.3 Закона о банкротстве в рамках дела о банкротстве подрядчика.
В 2014 г. предприятием (подрядчиком) и обществом (заказчиком) заключен договор строительного подряда. Срок окончания работ – 1 ноября 2014 г.
Письмом от 31 октября 2014 г. заказчик уведомил подрядчика об отказе от исполнения договора в связи с нарушением подрядчиком срока исполнения работ и просил передать результаты фактически исполненного.
Определением арбитражного суда от 17 июня 2015 г. принято к производству заявление о признании предприятия несостоятельным (банкротом).
Общество направило предприятию Письмо от 15 октября 2015 г., в котором заявило, что засчитывает против требований должника об оплате выполненных работ свои требования, также возникшие из договора подряда.
Решением Арбитражного от 26 мая 2016 г. предприятие признано несостоятельным (банкротом).
Сославшись на то, что произведенный после возбуждения дела о банкротстве предприятия зачет повлек преимущественное удовлетворение требований общества по отношению к иным ожидающим исполнения кредиторам, конкурсный управляющий должником обратился в суд с заявлением об оспаривании сделки.
Определением суда первой инстанции в удовлетворении заявления отказано.
Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения Постановлением Арбитражного суда округа, определение суда первой инстанции отменено, заявление удовлетворено.
Верховный Суд Российской Федерации отменил постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа и оставил в силе определение суда первой инстанции по следующим основаниям.
Отказ от исполнения договоров подряда заявлен обществом на основании п. 2 ст. 715 ГК РФ, согласно которому заказчик вправе отказаться от исполнения договора, если подрядчик выполняет работу настолько медленно, что окончание ее к сроку становится явно невозможным. В этом случае подрядчик обязан возместить заказчику убытки. Последствия прекращения договора по данному основанию урегулированы и ст. 728 ГК РФ: подрядчик также обязан возвратить заказчику ранее предоставленные материалы, а если это оказалось невозможным, – возместить их стоимость.
В то же время прекращение договора подряда не должно приводить и к неосновательному обогащению заказчика – к освобождению его от обязанности по оплате выполненных до прекращения договора работ, принятых заказчиком и представляющих для него потребительскую ценность (ст. 1102 ГК РФ).
Таким образом, прекращение договора подряда порождает необходимость соотнесения взаимных предоставлений сторон по этому договору и определения завершающей обязанности одной стороны в отношении другой.
В Письме от 15 октября 2015 г., поименованном заявлением о зачете, заказчик, по сути, определил завершающее сальдо по договору подряда с учетом частичного выполнения работ, выявленных недостатков этих работ, произведенного заказчиком авансирования и передачи им материалов подрядчику, неиспользованных последним и невозвращенных заказчику после прекращения договора, убытков, возникших на стороне заказчика в связи с неисправностью подрядчика. Зачет сальдо встречных завершающих обязательств по разным подрядным сделкам сторонами не производился.
В рамках настоящего дела о банкротстве подрядчика в реестр требований его кредиторов включена задолженность перед обществом по рассматриваемому договору подряда. Данная сумма является разницей между полученным им результатом работ в стоимостном выражении и размером аванса, платы за неиспользованные материалы, убытками, причинными подрядчиком.
Действия, направленные на установление сложившегося в пользу заказчика сальдо взаимных предоставлений по договору подряда, не являются сделкой, которая могла быть оспорена по правилам ст. 61.3 Закона о банкротстве в рамках дела о банкротстве подрядчика, поскольку в этом случае отсутствует такой квалифицирующий признак, как получение заказчиком предпочтения. Аналогичный вывод вытекает из смысла разъяснений, данных в абзаце четвертом п. 13 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23 июля 2009 г. № 63 «О текущих платежах по денежным обязательствам в деле о банкротстве».
Определение № 304-ЭС17-14946
20. Если залоговый кредитор получает удовлетворение не в соответствии с процедурой, предусмотренной ст. 134, 138 и 142 Закона о банкротстве, а в индивидуальном порядке (в том числе в периоды, указанные пп. 2 и 3 ст. 61.3 данного Закона), он в любом случае не может считаться получившим предпочтение в размере, равном части ценности заложенного имущества, на получение которой он имел приоритет перед другими кредиторами.
После принятия к производству заявления о признании должника банкротом банком и должником заключено соглашение о прекращении обязательств предоставлением отступного, в соответствии с которым стороны пришли к соглашению о прекращении обеспеченных залогом обязательств должника по договору об открытии кредитной линии предоставлением взамен исполнения отступного. В качестве отступного должник передал в собственность банку железнодорожные вагоны.
Полагая, что в результате совершения названной сделки банку оказано предпочтение перед иными кредиторами, конкурсный управляющий обратился в арбитражный суд с заявлением о признании соглашения об отступном недействительным и о применении последствий недействительности сделки.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, заявление удовлетворено.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и отправила обособленный спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Ключевой характеристикой требования залогодержателя является то, что он имеет безусловное право в рамках дела о банкротстве получить удовлетворение от ценности заложенного имущества приоритетно перед остальными (в том числе текущими) кредиторами, по крайней мере, в части 80 процентов стоимости данного имущества (если залог обеспечивает кредитные обязательства – ст. 18.1, п. 2 ст. 138 Закона о банкротстве).
Таким образом, если залоговый кредитор получает удовлетворение не в соответствии с процедурой, предусмотренной ст. 134, 138 и 142 Закона о банкротстве, а в индивидуальном порядке (в том числе в периоды, указанные в пп. 2 и 3 ст. 61.3 данного Закона), он в любом случае не может считаться получившим предпочтение в части названных 80 процентов.
В настоящем деле в части, касающейся объема недействительности сделки и порядка применения реституции, применимы разъяснения, изложенные в п. 29.3 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23 декабря 2010 г. № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением гл.III.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)». По общему правилу, признание судом сделки недействительной не может повлечь ухудшение положения залогового кредитора в той части, в которой обязательство было прекращено без признаков предпочтения. При этом в случае невозможности осуществления натуральной реституции в рамках применения последствий недействительности сделки с залогового кредитора взыскиваются денежные средства только в размере обязательств, погашенных с предпочтением.
Определение № 305-ЭС17-3098 (2)
21. Срок исковой давности по требованию о привлечении контролирующего лица к субсидиарной ответственности по долгам должника-банкрота, по общему правилу, начинает течь с момента, когда действующий в интересах всех кредиторов арбитражный управляющий или кредитор, обладающий правом на подачу заявления, узнал или должен был узнать о наличии оснований для привлечения к субсидиарной ответственности.
Учитывая объективную сложность получения арбитражным управляющим, кредиторами отсутствующих у них прямых доказательств того, что лицо давало указания должнику-банкроту и его контролирующим лицам, судами должна приниматься во внимание совокупность согласующихся между собой косвенных доказательств, сформированная на основании анализа поведения упомянутых субъектов.
Конкурсный управляющий должника обратился в арбитражный суд с заявлением о привлечении А. к субсидиарной ответственности по долгам должника.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении заявления отказано. Суды исходили из того, что конкурсный управляющий не представил доказательств дачи А. указаний руководителям должника относительно перечисления денежных средств должника через счета другого общества в целях последующего их зачисления на счета А. Суды также пришли к выводу о пропуске конкурсным управляющим срока исковой давности, который суды исчислили с момента, когда конкурсный управляющий и уполномоченный орган узнали о перечислении денежных средств должника на счета А.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила обособленный спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
Согласно п. 1 ст. 200 ГК РФ срок исковой давности по требованию о привлечении к субсидиарной ответственности, по общему правилу, начинает течь с момента, когда действующий в интересах всех кредиторов арбитражный управляющий или кредитор, обладающий правом на подачу заявления, узнал или должен был узнать о наличии оснований для привлечения к субсидиарной ответственности – о совокупности следующих обстоятельств: о лице, контролирующем должника (имеющем фактическую возможность давать должнику обязательные для исполнения указания или иным образом определять его действия), неправомерных действиях (бездействии) данного лица, причинивших вред кредиторам и влекущих за собой субсидиарную ответственность, и о недостаточности активов должника для проведения расчетов со всеми кредиторами.
При этом в любом случае течение срока исковой давности не может начаться ранее возникновения права на подачу в суд заявления о привлечении к субсидиарной ответственности (применительно к настоящему делу – не ранее введения процедуры конкурсного производства).
В рассматриваемом случае суды ошибочно связали начало течения срока исковой давности с моментом, когда правомочное лицо узнало о факте совершения платежей в пользу А. Вопреки позиции судов, из данного факта невозможно сделать выводы ни о неправомерности действий А., ни о наличии у него статуса конечного бенефициара, виновного в банкротстве должника, поскольку в нормальном обороте платежи, как правило, совершаются в счет исполнения существующих обязательств.
Суды не выяснили, с какого момента правомочные лица узнали или реально имели возможность узнать об обстоятельствах, положенных в обоснование требования конкурсного управляющего, – об имевшем, по их мнению, неправомерном обращении А. в свою собственность выручки должника в отсутствие реальных отношений, в том числе заемных, с использованием недостоверного документооборота, которое привело к банкротству должника. Поэтому вывод судов о пропуске срока исковой давности является преждевременным.
Кроме того, разрешая спор, суды, по сути, сочли, что вменяемый А. контроль над должником должен быть подтвержден лишь прямыми доказательствами – исходящими от бенефициара документами, в которых содержатся явные указания, адресованные должнику, относительно его деятельности. Однако конечный бенефициар, не имеющий соответствующих формальных полномочий, не заинтересован в раскрытии своего статуса контролирующего лица. Наоборот, он обычно скрывает наличие возможности оказания влияния на должника. Его отношения с подконтрольным обществом не регламентированы какими-либо нормативными или локальными актами, которые бы устанавливали соответствующие правила, стандарты поведения. В такой ситуации судам следовало проанализировать поведение привлекаемого к ответственности лица и должника. О наличии подконтрольности, в частности, могли свидетельствовать следующие обстоятельства: действия названных субъектов синхронны в отсутствие к тому объективных экономических причин; они противоречат экономическим интересам должника и одновременно ведут к существенному приросту имущества лица, привлекаемого к ответственности; данные действия не могли иметь место ни при каких иных обстоятельствах, кроме как при наличии подчиненности одного другому и т. д.
Учитывая объективную сложность получения арбитражным управляющим, кредиторами отсутствующих у них прямых доказательств дачи указаний, судами должна приниматься во внимание совокупность согласующихся между собой косвенных доказательств, сформированная на основании анализа поведения упомянутых субъектов.
Если заинтересованные лица привели достаточно серьезные доводы и представили существенные косвенные доказательства, которые во взаимосвязи позволяют признать убедительными их аргументы о возникновении отношений фактического контроля и подчиненности, в силу ст. 65 АПК РФ бремя доказывания обратного переходит на привлекаемое к ответственности лицо.
Определение № 302-ЭС14-1472 (4,5,7)
22. Если причиной отсутствия у должника средств, достаточных для погашения судебных расходов, явились неправомерные виновные действия арбитражного управляющего, заявитель по делу о банкротстве, выплативший соответствующие суммы, вправе потребовать возмещения своих убытков с арбитражного управляющего. Исковая давность по такому требованию исчисляется с момента, когда заявитель объективно имел возможность получить информацию о совокупности фактов: о противоправном расходовании управляющим конкурсной массы, о недостаточности оставшейся конкурсной массы для погашения судебных расходов и расходов на выплату вознаграждения арбитражному управляющему и предъявлении заявителю требования о компенсации названных расходов за его счет.
Определением арбитражного суда, вынесенного в рамках дела о банкротстве артели, признаны незаконными действия конкурсного управляющего должника, выразившиеся в необоснованном завышении в 2010 году текущих расходов на оплату услуг привлеченного управляющим общества.
Определением арбитражного суда в 2014 году конкурсному кредитору – заявителю в деле о банкротстве (далее – заявитель) отказано во взыскании с конкурсного управляющего в конкурсную массу артели убытков, причиненных указанными действиями, ввиду пропуска срока исковой давности.
После завершения конкурсного производства определениями арбитражного суда в 2015 году с заявителя взысканы расходы по делу о банкротстве: вознаграждение конкурсного управляющего и вознаграждение привлеченных им третьих лиц. Заявитель возместил данные расходы.
Ссылаясь на то, что конкурсная масса уменьшилась на сумму убытков, причиненных неправомерными действиями арбитражного управляющего, что стало причиной нехватки средств для возмещения судебных расходов, заявитель обратился в арбитражный суд с иском к арбитражному управляющему о взыскании сумм выплаченных заявителем судебных расходов.
В возражениях на иск арбитражный управляющий сослался на пропуск истцом срока исковой давности.
Решением суда первой инстанции исковые требования удовлетворены.
Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения Постановлением Арбитражного суда округа, в удовлетворении исковых требований отказано ввиду пропуска истцом срока исковой давности. Суды пришли к выводу, что причиной убытков истца являются действия ответчика, совершенные в 2010 году.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа и направила дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции по следующим основаниям.
По общему правилу п. 1 ст. 200 ГК РФ начало течения срока исковой давности зависит прежде всего от того, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права. Следовательно, для правильного определения начала течения срока исковой давности необходимо в том числе определить, какое именно право обращающегося за судебной защитой лица нарушено в том или ином случае.
Моменты получения истцом (заявителем) информации об определенных действиях ответчика и о нарушении этими действиями его прав могут не совпадать. При таком несовпадении исковая давность исчисляется со дня осведомленности истца (заявителя) о негативных для него последствиях, вызванных поведением нарушителя.
Обращаясь с заявлением о возмещении убытков в рамках дела о банкротстве артели в 2014 году, заявитель, действуя в интересах гражданско-правового сообщества, объединяющего всех кредиторов, полагал, что в результате необоснованного завышения текущих расходов на оплату услуг привлеченного лица пострадали интересы данного сообщества, что выразилось в невозможности наиболее полного погашения требований кредиторов.
Предъявляя иск по настоящему делу, заявитель преследовал защиту другого материального интереса, заключающегося в минимизации собственных расходов – судебных расходов и расходов на выплату вознаграждения арбитражному управляющему, отнесенных на заявителя на основании п. 3 ст. 59 Закона о банкротстве как на кредитора с особым статусом.
Заявитель по делу о банкротстве объективно имеет интересы, выходящие за рамки интересов обычного кредитора. Так, основной интерес кредитора состоит в получении из конкурсной массы денежных средств в счет погашения обязательства должника (интерес в приросте имущества кредитора за счет конкурсной массы). Интерес же заявителя по делу о банкротстве, помимо этого, состоит и в том, чтобы на него не были переложены негативные последствия нехватки у должника средств на финансирование процедур несостоятельности (интерес в недопущении уменьшения имущественной массы заявителя в результате инициирования им дела о банкротстве).
О нарушении права заявителя по делу о банкротстве (о посягательстве на уже имеющееся у заявителя имущество) последний должен узнать в момент, когда он объективно имел возможность получить информацию о совокупности фактов: о противоправном расходовании управляющим конкурсной массы, о недостаточности оставшейся конкурсной массы для погашения судебных расходов и расходов на выплату вознаграждения арбитражному управляющему и о предъявлении заявителю требования о компенсации названных расходов за его счет.
Следовательно, оснований для признания срока исковой давности пропущенным по мотивам, приведенным судами апелляционной инстанции и округа, не имелось.
В рассматриваемом случае в цену иска заявитель включил два вида своих затрат: во-первых, суммы, взысканные с него в пользу арбитражного управляющего в качестве его вознаграждения; во-вторых, суммы, взысканные с уполномоченного органа в пользу лиц, привлеченных для обеспечения проведения процедур банкротства.
В отношении первого вида затрат Судебная коллегия отмечает следующее. Если возложение на заявителя по делу о банкротстве расходов на выплату вознаграждения арбитражному управляющему вызвано неправомерным расходованием самим арбитражным управляющим конкурсной массы, по общему правилу, защита соответствующего права (интереса) заявителя должна осуществляться через подачу им возражений со ссылкой на недопустимость извлечения управляющим преимуществ из своего незаконного или недобросовестного поведения (п. 4 ст. 1 ГК РФ). Такие возражения должны быть поданы заявителем и рассмотрены судом при разрешении ходатайства арбитражного управляющего о взыскании вознаграждения с заявителя по делу о банкротстве.
Применительно к настоящему делу заявитель после завершения конкурсного производства в отношении артели при разрешении требования о взыскании вознаграждения конкурсного управляющего мог возражать против возложения на него данных расходов в пределах сумм причиненных конкурсным управляющим убытков, указывая на необходимость отказа в удовлетворении требования управляющего. По смыслу разъяснений, изложенных в абзаце третьем п. 5 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 25 декабря 2013 г. № 97 «О некоторых вопросах, связанных с вознаграждением арбитражного управляющего при банкротстве», если вопрос (возражение) о снижении вознаграждения арбитражного управляющего не был рассмотрен судом при установлении соответствующего вознаграждения, участвующее в деле о банкротстве лицо вправе потребовать от управляющего возврата соответствующей части выплаченной ему суммы. Таким образом, в этой части не исключалась возможность предъявления заявителем иска о возврате управляющим суммы вознаграждения заявителю.
В отношении второго вида затрат Судебная коллегия исходит из следующего. При рассмотрении обособленных споров о взыскании с уполномоченного органа в пользу третьих лиц вознаграждения за услуги, оказанные ими в процедурах банкротства, заявитель в качестве возражения в принципе не мог ссылаться на внутренние отношения кредиторов с арбитражным управляющим, касающиеся предыдущего расходования конкурсной массы (п. 3 ст. 308 ГК РФ). Поэтому в данной части в рамках упомянутых обособленных споров расходы в любом случае подлежали взысканию с заявителя. При этом такое взыскание не освобождало виновное лицо от выплаты заявителю компенсации в возмещение возникших убытков.
Таким образом, заявленное в настоящем деле требование о возврате управляющим полученного им вознаграждения и о последующем переложении на него расходов на оплату услуг привлеченных лиц (пп. 1 и 3 ст. 59 Закона о банкротстве) как на лицо, виновное в недостаточности средств должника на их покрытие, является допустимым средством правовой защиты (п. 1 ст. 393 ГК РФ).
Определение № 310-ЭС17-13555
23. Законодательство связывает возникновение и прекращение обязанности по сохранению объекта культурного наследия (охранное обязательство) с наличием у субъекта этой обязанности соответствующего вещного или обязательственного права на данный объект.
Департамент культурного наследия города Москвы (далее – департамент) обратился в арбитражный суд с иском к федеральному государственному унитарному предприятию (далее – предприятие) и федеральному государственному бюджетному учреждению (далее – учреждение) об обязании провести работы по сохранению объекта культурного наследия (далее – объект).
В возражениях на иск предприятие указало на то, что на основании Распоряжения Территориального управления Росимущества в городе Москве от 30 апреля 2015 г. № 270 уполномоченный от имени собственника орган прекратил ранее существовавшее у предприятия право хозяйственного ведения, закрепив его на праве оперативного управления за учреждением. По акту приема-передачи от 26 апреля 2016 г. объект передан в государственную казну Российской Федерации. Сведения о прекращении права хозяйственного ведения предприятия зарегистрированы в ЕГРП 19 мая 2016 г., а о возникновении права оперативного управления учреждения – 26 октября 2016 г.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, исковые требования к предприятию удовлетворены, в удовлетворении иска к учреждению отказано. Суды исходили из того, что объект находится в неудовлетворительном состоянии, предприятие являлось пользователем объекта в спорный период на праве хозяйственного ведения, в 2014 году предприятие и главный инспектор в области государственной охраны объектов культурного наследия города Москвы заключили охранное обязательство, которое предприятием не исполняется.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
В соответствии с п. 1 ст. 47.6 Федерального закона от 25 июня 2002 г. № 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» (далее – Закон № 73-ФЗ) охрана объектов культурного наследия обеспечивается в том числе заключением охранного обязательства объекта культурного наследия, предусматривающего определенные требования, направленные на сохранение, содержание и использование объекта в случае угрозы ухудшения его состояния. Приведенная статья устанавливает также не только требования к форме охранного обязательства, порядок его утверждения, мероприятия, подлежащие включению в охранное обязательство, а также предусматривает круг лиц, на который оформлением охранного обязательства должны быть возложены соответствующие обязанности. При этом обязанным лицом по исполнению предусмотренных в охранном обязательстве мероприятий является лицо, обладающее определенными полномочиями в отношении такого объекта.
Так, в соответствии с п. 11 ст. 47.6 Закона № 73-ФЗ, если иное не установлено данным пунктом, охранное обязательство подлежит выполнению физическим или юридическим лицом, которому объект культурного наследия, включенный в реестр, принадлежит на праве собственности, в том числе в случае, если указанный объект находится во владении или в пользовании третьего лица (третьих лиц) на основании гражданско-правового договора. В случае, если объект культурного наследия, включенный в реестр, предоставлен на праве хозяйственного ведения либо оперативного управления унитарному предприятию или учреждению, охранное обязательство подлежит выполнению унитарным предприятием или учреждением. В случае если объект культурного наследия, включенный в реестр, находится соответственно в федеральной собственности, государственной собственности субъекта Российской Федерации, муниципальной собственности и не передан на праве хозяйственного ведения либо оперативного управления унитарному предприятию или учреждению либо не передан в безвозмездное пользование, от имени Российской Федерации, субъекта Российской Федерации, муниципального образования охранное обязательство подлежит выполнению федеральным органом исполнительной власти, органом исполнительной власти субъекта Российской Федерации, органом местного самоуправления, уполномоченными на осуществление полномочий собственника соответствующего имущества. В случае если объект культурного наследия, включенный в реестр, находится соответственно в федеральной собственности, государственной собственности субъекта Российской Федерации, муниципальной собственности, не передан на праве хозяйственного ведения либо оперативного управления унитарному предприятию или учреждению, а передан в безвозмездное пользование на основании гражданско-правового договора юридическому лицу, охранное обязательство подлежит выполнению таким лицом.
При этом п. 13 ст. 47.6 Закона № 73-ФЗ предусмотрено, что в случае, если к моменту перехода права владения в отношении объекта культурного наследия оформлено охранное обязательство, обязанность нового владельца по выполнению такого охранного обязательства возникает с момента перехода к нему права владения объектом. Имущественные отношения, возникающие при сохранении, использовании, популяризации и государственной охране объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации, регулируются гражданским законодательством Российской Федерации с учетом особенностей, установленных данным законом (п. 3 ст. 2 Закона № 73-ФЗ).
Более того, указывая на правовую природу охранного обязательства как правоотношения по подряду, суды не учли содержание п. 1 ст. 702 ГК РФ, определяющей содержание прав и обязанностей сторон по договору подряда, а также то, что спорные отношения являются безвозмездными, предприятие должно было выполнить мероприятия, указанные в приложении к охранному обязательству не для департамента, а в целях сохранения имущества, находящегося у него во владении и являющегося объектом особой охраны, исполняя при этом публичную обязанность, установленную Законом об объектах культурного наследия, конкретизированную в этом документе.
Таким образом, учитывая установленные Законом № 73-ФЗ особенности регулирования отношений, связанных с охраной подобных объектов, обязанность по осуществлению которой возложена законом на лиц, имеющих предусмотренные п. 11 ст. 47.6 Закона № 73-ФЗ права по их владению и использованию, суды при удовлетворении иска по настоящему делу должны были проверить наличие оснований для возложения соответствующих обязанностей на предприятие как на лицо, имеющее вещные или обязательственные права на указанный объект. При этом наделение этими правами в соответствии с пп. 1, 2 ст. 209 ГК РФ осуществляется собственником объекта.
В силу приведенных положений Закона № 73-ФЗ выводы судов о том, что, поскольку условия охранного обязательства не были исполнены предприятием, оно остается обязанным лицом по осуществлению предусмотренных им мероприятий до полного их выполнения, не соответствуют приведенным положениям названного закона.
Определение № 305-ЭС17-17543
24. Покупатель не вправе полностью отказаться от оплаты товара, поставленного без необходимой документации, если он не заявил об отказе от такого товара по правилам ст. 464 ГК РФ.
Обществом (покупатель) и заводом (поставщик) был заключен договор поставки оборудования.
Согласно условиям договора платежи за поставленное оборудование осуществляются поэтапно по мере поставки партии оборудования. Для получения платежа, поставщик представляет документы к оборудованию, предусмотренные приложением к договору.
Оборудование было поставлено и смонтировано.
Ссылаясь на неоплату товара, поставщик обратился в арбитражный суд с иском к покупателю о взыскании покупной цены.
В возражениях на иск покупатель указал на то, что поставщик не передал ему документы к оборудованию, предусмотренные приложением к договору.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении иска отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
В силу п. 1 ст. 464 ГК РФ, если продавец не передает или отказывается передать покупателю относящиеся к товару принадлежности или документы, которые он должен передать в соответствии с законом, иными правовыми актами или договором купли-продажи (п. 2 ст. 456), покупатель вправе назначить ему разумный срок для их передачи. Пунктом 2 ст. 464 ГК РФ предусмотрено, что в случае, когда принадлежности или документы, относящиеся к товару, не переданы продавцом в указанный срок, покупатель вправе отказаться от товара, если иное не предусмотрено договором.
В ситуации, когда по условиям договора товар должен поставляться по правилам п. 2 ст. 456 ГК РФ одновременно с передачей соответствующей документации, поставщик не вправе в одностороннем порядке отказаться от исполнения этого обязательства, поскольку в данном случае наступают последствия, установленные ст. 464 ГК РФ.
Таким образом, покупатель не вправе отказаться от оплаты товара, поставленного без необходимой документации, если он не заявил об отказе от такого товара по правилам ст. 464 ГК РФ в связи с невозможностью или затруднительностью его использования по назначению без соответствующих документов.
Общее правило ст. 328 ГК РФ, позволяющее приостановить исполнение своего обязательства, если предусмотренное договором исполнение обязательства другой стороной произведено не в полном объеме, не может быть истолковано как позволяющее покупателю использовать поставленный без документации товар и не оплачивать его.
Определение № 305-ЭС17-16171
25. Отсутствие в государственном кадастре недвижимости сведений о части передаваемого в аренду объекта недвижимости не является препятствием для осуществления государственной регистрации договора аренды части вещи, если имеется подписанный сторонами документ, содержащий графическое и/или текстуальное описание той части, пользование которой будет осуществляться арендатором (в том числе с учетом данных, содержащихся в кадастровом паспорте соответствующей недвижимости), и из этого описания следует, что предмет договора аренды согласован сторонами.
Регистрирующий орган отказал обществу в государственной регистрации договора аренды, сославшись на абзац десятый п. 1 ст. 20, абзац четвертый п. 5 ст. 18, п. 3 ст. 26 Федерального закона от 21 июля 1997 г. № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» (далее – Закон № 122-ФЗ), п. 14 ст. 14 Федерального закона от 24 июля 2007 г. № 221-ФЗ «О государственном кадастре недвижимости» (далее – Закон № 221-ФЗ) и указав на то, что нежилое помещение, являющееся предметом аренды, входит в состав здания, однако кадастровый паспорт, оформленный в соответствии с законодательством и содержащий описание помещения, на государственную регистрацию не представлен.
Общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании отказа регистрирующего органа незаконным и об обязании осуществить государственную регистрацию договора аренды.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, заявленные требования удовлетворены.
Постановлением Арбитражного суда округа решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции отменены, в удовлетворении заявления отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила Постановление Арбитражного суда округа и оставила без изменения решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям.
Согласно п. 1 ст. 26 Закона № 122-ФЗ государственная регистрация аренды недвижимого имущества проводится посредством государственной регистрации договора аренды этого недвижимого имущества. В соответствии с п. 3 данной статьи в том случае, если в аренду сдаются здание, сооружение, помещения в них или части помещений, к договору аренды недвижимого имущества, представляемому на государственную регистрацию прав, прилагаются кадастровые паспорта соответственно здания, сооружения и помещения с указанием размера арендуемой площади. Договор аренды помещения или части помещения регистрируется как обременение прав арендодателя соответствующего помещения (части помещения).
В силу п. 10 ст. 33 Закона № 122-ФЗ с 1 января 2013 г. представление кадастрового паспорта объекта недвижимого имущества не требуется, если кадастровый паспорт, план такого объекта недвижимого имущества или иной документ, предусмотренный данным законом и содержащий описание такого объекта недвижимого имущества, ранее уже представлялся и был помещен в соответствующее дело правоустанавливающих документов.
В пункте 9 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 17 ноября 2011 г. № 73 «Об отдельных вопросах практики применения правил Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре аренды» (далее – постановление № 73) разъяснено, что, разрешая споры об оспаривании отказа в государственной регистрации договоров аренды, судам необходимо учитывать, что, по смыслу пп. 2, 3 ст. 26 и п. 10 ст. 33 № 122-ФЗ, представление на государственную регистрацию договора аренды кадастрового паспорта на обременяемое арендой недвижимое имущество необходимо лишь в случае, если такой паспорт ранее не был помещен в соответствующее дело правоустанавливающих документов; отсутствие кадастрового паспорта части помещения не может являться безусловным основанием для отказа в государственной регистрации договора аренды, если имеется подписанный сторонами документ, содержащий графическое и/или текстуальное описание той части недвижимой вещи, пользование которой будет осуществляться арендатором (в том числе с учетом данных, содержащихся в кадастровом паспорте соответствующей недвижимой вещи), и из этого описания следует, что предмет договора аренды согласован сторонами.
Установив, что в спорном договоре аренды указан номер помещения, его площадь, к договору приложен план с графическим описанием, являющиеся выкопировкой из кадастрового паспорта, что позволяет с должной степенью достоверности идентифицировать предмет аренды, и учитывая, что кадастровый паспорт на здание, в котором расположены передаваемое в аренду помещение, ранее был представлен в регистрирующий орган, суды верно пришли к выводу об отсутствии у регистрирующего органа оснований для отказа в государственной регистрации указанного договора аренды.
Ссылаясь на Приказ Министерства экономического развития Российской Федерации от 25 августа 2014 г. № 504 (далее – Приказ № 504) и делая выводы о необходимости кадастрового учета передаваемого в аренду помещения и представления в связи с этим нового кадастрового паспорта с указанием размера его арендуемой площади, арбитражный суд округа не принял во внимание, что передача в аренду части нежилого помещения не ведет к изменению характеристик такого объекта, прошедшего кадастровый учет.
Кроме того, основания, предусмотренные ст. 16 Закона № 221-ФЗ, влекущие необходимость осуществления государственного кадастрового учета и оформления в связи с этим нового кадастрового паспорта, судами не устанавливались.
Соответствующие разъяснения даны в п. 9 Обзора судебной практики по делам, связанным с оспариванием отказа в осуществлении кадастрового учета, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 30 ноября 2016 г. (далее – Обзор), согласно которому учет части помещения в целях фиксации ограничения (обременения) вещного права при сохранении права собственности на помещение в целом, равно как учет помещения как части здания, не приводит к появлению нового объекта недвижимости как объекта гражданских прав, даже если соответствующая переданная в пользование часть нежилого помещения или нежилого здания обладает свойствами обособленности и изолированности. Описание части объекта недвижимости (помещения, здания) является лишь дополнительной характеристикой данного объекта. Указанным пунктом Обзора уже был разрешен вопрос о том, что отсутствие в государственном кадастре недвижимости сведений о части передаваемого в аренду объекта недвижимости не является препятствием для осуществления государственной регистрации договора аренды части здания (помещения). Учет переданной в пользование части объекта недвижимости является правом, а не обязанностью собственника или иного лица, в пользу которых установлены или устанавливаются ограничения (обременение) вещных прав на такие объекты недвижимости.
Приказ № 504, утверждая новые формы кадастровых паспортов, не возлагает на собственников объектов недвижимости обязанности по замене или изменению ранее выданных им в соответствии с установленными правилами кадастровых паспортов и оформлению их согласно новым требованиям, в связи с чем непредставление обществом кадастрового паспорта, оформленного по новому образцу исходя из требований приказа № 504, не могло служить основанием для отказа обществу в государственной регистрации договора аренды.
Определение № 307-КГ17-18061
26. Если иное не предусмотрено договором аренды, согласие арендодателя на сдачу имущества в субаренду, закрепленное сторонами в качестве условия договора при его заключении, не может быть отозвано арендодателем в одностороннем порядке без внесения изменений в договор по правилам гражданского законодательства.
Общество (арендодатель) и фирма (арендатор) заключили договор аренды нежилого помещения, условиями которого предусмотрено право арендатора сдавать арендованное помещение в субаренду.
Впоследствии общество направило фирме уведомление, в котором, сославшись на ст. 157.1 ГК РФ, сообщило об отзыве согласия на субаренду.
Указывая на то, что после получения уведомления об отзыве согласия на субаренду фирма продолжает сдавать помещение третьему лицу, общество направило предложение фирме о расторжении договора.
Отказ фирмы расторгнуть договор послужил основанием для обращения общества в арбитражный суд с иском к фирме о расторжении договора ввиду существенного нарушения последней условий договора аренды.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, в удовлетворении исковых требований отказано.
Постановлением Арбитражного суда округа решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции отменены, иск удовлетворен.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила Постановление Арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции по следующим основаниям.
Согласно пп. 1 п. 1 ст. 619 и п. 3 ст. 615 ГК РФ договор аренды может быть досрочно расторгнут судом по требованию арендодателя в случае, когда арендатор пользуется имуществом с существенным нарушением условий договора или назначения имущества либо с неоднократными нарушениями.
Пунктом 2 статьи 615 ГК РФ установлено, что арендатор вправе с согласия арендодателя сдавать арендованное имущество в субаренду (поднаем) и передавать свои права и обязанности по договору аренды другому лицу (перенаем), предоставлять арендованное имущество в безвозмездное пользование, а также отдавать арендные права в залог и вносить их в качестве вклада в уставный капитал хозяйственных товариществ и обществ или паевого взноса в производственный кооператив, если иное не установлено данным Кодексом, другим законом или иными правовыми актами. Данная норма не содержит ни запрет на установление соглашением сторон иного правила, ни требований к способу выдачи согласия, порядку и форме дачи арендодателем согласия на совершение арендатором сделок, указанных в этом пункте, в том числе сделок субаренды (кроме случаев, когда необходимость согласия на совершение сделки и форма выражения такого согласия установлены законом, например, при сдаче в аренду государственного или муниципального имущества).
В соответствии с п. 2 ст. 1 и ст. 421 ГК РФ граждане и юридические лица свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора. По воле сторон договора аренды согласие арендодателя может быть выражено в самом договоре, что освобождает арендатора от обязанности получать такое согласие на каждую конкретную сделку (п. 18 Информационного письма Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 11 января 2002 г. № 66 «Обзор практики разрешения споров, связанных с арендой»).
Арендодатель, заключая договор аренды и передавая имущество в пользование именно с условием, дающим право арендатору сдавать это имущество в субаренду, выражает волю собственника, обусловленную ст. 209 и 615 ГК РФ. Согласованное сторонами договора условие о праве арендатора сдавать арендованное имущество в субаренду не противоречит требованиям ст. 615 ГК РФ, не является предварительным согласием на совершение сделки по смыслу п. 3 ст. 157.1 ГК РФ, которое вправе отозвать давшее его лицо.
Из разъяснений, приведенных в п. 57 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 июня 2015 г. № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» о том, что третье лицо, давшее предварительное согласие на совершение сделки, вправе отозвать его, уведомив стороны сделки до момента ее совершения и возместив им убытки, вызванные таким отзывом, не следует возможность отзыва согласия, выраженного арендодателем в виде условия договора аренды. Такое условие договора аренды может быть изменено только по правилам, предусмотренным гражданским законодательством.
В соответствии с п. 1 ст. 450 ГК РФ изменение договора возможно по соглашению сторон, если иное не предусмотрено данным Кодексом, другими законами или договором. Согласно п. 1 ст. 310 ГК РФ одностороннее изменение условий обязательства не допускается, за исключением случаев, предусмотренных этим Кодексом.
Ввиду того, что спорным договором аренды сторонам не предоставлено право на изменение условий договора в одностороннем порядке, общество было не вправе путем направления уведомления фирме изменить договор, которым стороны согласовали существенное условие, позволяющее арендатору сдавать в период аренды помещения в субаренду.
Определение № 303-ЭС17-13540
27. Исковая давность по требованию заказчика к подрядчику о возмещении расходов на текущий отцепочный ремонт, выполненный перевозчиком, исчисляется с момента получения подрядчиком акта-рекламации, направленного перевозчиком.
На основании договора подряда заводом (подрядчиком) выполнен плановый текущий ремонт колесной пары грузового вагона, принадлежащего компании (заказчику).
Данный вагон был отцеплен перевозчиком в текущий ремонт. Согласно акту-рекламации от 15 июня 2015 г. и акту выполненных работ от 17 июня 2015 г., подписанным компанией и перевозчиком, неисправность вагона возникла вследствие недоброкачественно выполненных работ по плановому ремонту, виновным в неисправности признан завод.
Компания оплатила перевозчику стоимость работ по устранению недостатков колесной пары.
Компания 31 июля 2015 г. обратилась к заводу с претензией о возмещении понесенных расходов. Претензия получена заводом 20 августа 2015 г. Завод отказал в удовлетворении претензии 29 октября 2015 г.
Компания 22 июля 2016 г. обратилась в арбитражный суд с иском к заводу о взыскании понесенных расходов на текущий отцепочный ремонт.
В возражениях на иск завод сослался на пропуск истцом годичного срока исковой давности, предусмотренного ст. 725 ГК РФ.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, исковые требования удовлетворены. Отклоняя довод завода о пропуске срока исковой давности, суды пришли к выводу, что начальным моментом его течения является дата получения подрядчиком претензии заказчика – 20 августа 2015 г.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.
В силу системного толкования пп. 1 и 3 ст. 725 ГК РФ срок исковой давности для требований, предъявляемых в связи с ненадлежащим качеством работы, выполненной по договору подряда, является специальным по отношению к ст. 200 ГК РФ и составляет один год.
Если договором подряда установлен гарантийный срок и заявление по поводу недостатков результата работы сделано в пределах гарантийного срока, течение срока исковой давности начинается со дня заявления о недостатках (Обзор судебной практики Верховного суда Российской Федерации № 2 (2016), утвержденный Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 6 июля 2016 г).
Исходя из особенностей правоотношений заказчика и подрядчика в области использования железнодорожного транспорта, длительности хозяйственных связей и согласованных условий договора, обе стороны на момент его заключения понимали и исходили из того, что в случае отцепки вагонов по причине обнаруженных в них недостатков (неисправностей) ремонт их будет производить ближайшее вагонное эксплуатационное депо отделения железной дороги, а не подрядчик.
Практика взаимоотношений сторон при расследовании причин отцепки грузового вагона и ведение рекламационной работы описана в соответствующих Регламентах перевозчика, утверждаемых Президентом НП «ОПЖТ», изучив положения которых судебная коллегия пришла к выводу о том, что между участниками отношений в сфере железнодорожного транспорта существует четкая схема взаимодействия. В процесс отслеживания работоспособности железнодорожных вагонов и выхода их из строя в пути следования вовлечены все заинтересованные в этом лица: собственник вагона; лицо, производившее деповской ремонт; поставщик определенной части (узла, детали); завод-изготовитель вагона; соответствующие подразделения перевозчика, производящие отцепочный ремонт и осуществляющие рекламационную работу. Расследование причин отцепок и составление акта-рекламации вагонным эксплуатационным депо осуществляются комиссионным составом. Эксплуатационное вагонное депо в суточный срок с момента отцепки вагона информирует владельца вагона, а также причастные вагоноремонтные организации о случае отцепки. Указанные лица самостоятельно контролируют внеплановые отцепки вагона в ремонт в период его эксплуатации до истечения срока гарантии на вагон и в суточный срок с момента отцепки вагона информируют телеграммой (факсом и т. п.) руководителей эксплуатационного вагонного депо о своем участии либо участии других заинтересованных лиц в расследовании технологической неисправности вагона, его узла или детали и сообщают о целесообразности ожидания вагона до прибытия своего представителя.
В рассматриваемом случае факт ненадлежащего выполнения работ по договору планового ремонта был выявлен в процессе перевозки. Итоговым документом, определяющим причины возникновения дефектов, а также предприятие, виновное в возникновении данных дефектов, является акт – рекламация формы ВУ-41М, на составление которого подрядчик был вызван перевозчиком телеграммой 16 июня 2015 г.
Обязательное составление акта-рекламации по форме ВУ-41М установлено и самим договором подряда. Одним из документов, необходимых и достаточных для предъявления претензии, согласно договору выступает вышеупомянутый акт.
Следовательно, исходя из системного толкования норм, регулирующих процесс отправки вагонов в отцепочный ремонт, и специфики взаимоотношений сторон, судебная коллегия пришла к выводу о том, что в качестве заявления о недостатках, применительно к правилам ст. 725 ГК РФ, с момента совершения которого следует исчислять годичный срок исковой давности, следует рассматривать уведомление подрядчика, сделанное перевозчиком, который производит ремонт неисправного вагона, действуя в том числе в интересах заказчика, обеспечивая выполнение им обязанности по предотвращению возможного причинения вреда в результате неисправности вагонов.
На основании изложенного вывод судов об исчислении срока исковой давности с момента вручения претензии является ошибочным, так как п. 3 ст. 725 ГК РФ, не определяя обязательную форму заявления о недостатках, не связывает начало течения срока исковой давности с моментом направления или вручения претензии заказчика подрядчику об оплате понесенных расходов. Иное приведет к тому, что истец будет обладать возможностью произвольно изменять момент начала исчисления срока исковой давности своим односторонним действием, выбирая момент оплаты понесенных расходов и (или) направления соответствующей претензии.
Вместе с тем договором подряда и ч. 5 ст. 4 АПК РФ установлен обязательный претензионный порядок урегулирования споров. Срок рассмотрения претензии – тридцать календарных дней с даты получения претензии, определенной по почтовому штемпелю на конверте.
Согласно п. 3 ст. 202 ГК РФ, п. 16 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 сентября 2015 г. № 43 «О некоторых вопросах, связанных с применением норм Гражданского кодекса Российской Федерации об исковой давности» течение срока исковой давности приостанавливается, если стороны прибегли к несудебной процедуре разрешения спора, обращение к которой предусмотрено законом, в том числе к обязательному претензионному порядку.
Таким образом, в период соблюдения компанией обязательного претензионного порядка урегулирования спора течение исковой давности по настоящему требованию приостанавливалось. Указанный период времени не засчитывается в срок исковой давности.
Определение № 301-ЭС17-13765
28. Для квалификации действий управляющей организации по ч. 1 ст. 10 Федерального закона от 26 июля 2006 г. № 135-ФЗ «О защите конкуренции» должно быть установлено наличие статуса хозяйствующего субъекта, обладание этим лицом доминирующим положением на соответствующем рынке и факт злоупотребления управляющей организацией своим доминирующим положением.
Согласно решению антимонопольного органа управляющая организация, на основании ч. 1 ст. 10 Федерального закона от 26 июля 2006 г. № 135-ФЗ «О защите конкуренции» (далее – Закон о защите конкуренции), признана злоупотребившей доминирующим положением на рынке предоставления услуг доступа к общему имуществу жильцов многоквартирных домов. Антимонопольный орган пришел к выводу, что, отказавшись обеспечить оператору связи доступ к размещенному в многоквартирных домах оборудованию связи, управляющая организация совершила действия, направленные на ограничение конкуренции, в то время как иные операторы связи продолжали иметь доступ к своему оборудованию, что свидетельствует о злоупотреблении доминирующим положением. Управляющей организации выдано предписание о прекращении нарушения антимонопольного законодательства.
Управляющая организация обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании незаконными указанных решения и предписания антимонопольного органа.
Решением суда первой инстанции заявленные требования удовлетворены. Суд исходил из того, что у антимонопольного органа отсутствовали основания для признания управляющей организации в рассматриваемых правоотношениях в качестве самостоятельного хозяйствующего субъекта в смысле, придаваемом этому понятию положениями п. 5 ст. 4, ст. 5 и ч. 1 ст. 10 Закона о защите конкуренции, поскольку при управлении многоквартирными домами она действует в интересах собственников помещений и не вправе разрешать вопрос о размещении оборудования третьих лиц в отсутствие решения собственников.
Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа решение суда первой инстанции отменено, в удовлетворении заявленных требований отказано. Суды отметили, что управляющая организация выступает в качестве самостоятельного хозяйствующего субъекта, так как имеет заключенные с операторами связи договоры о возмездном размещении оборудования в многоквартирных домах. Отказ в допуске оператора связи к оборудованию в такой ситуации противоречит положениям ЖК РФ, Федерального закона от 7 июля 2003 г. № 126-ФЗ «О связи» (далее – Закон о связи), Правилам и нормам технической эксплуатации жилищного фонда, утвержденным постановлением Госстроя России от 27 сентября 2003 г. № 170 (далее – Правила и нормы технической эксплуатации жилищного фонда), и названные действия свидетельствуют о злоупотреблении доминирующим положением.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила постановления суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа и оставила в силе решение суда первой инстанции по следующим основаниям.
Из взаимосвязанных положений п. 1 ч. 1 ст. 1, ч. 7 ст. 4 Закона о защите конкуренции следует, что предусмотренные данным законом меры предупреждения и пресечения монополистической деятельности установлены в публичном интересе – они направлены на исключение ситуаций, при которых один или несколько хозяйствующих субъектов обладают возможностью своими действиями в одностороннем порядке воздействовать на общие условия обращения товаров на соответствующем товарном рынке.
Таким образом, полномочия антимонопольного органа при применении ст. 10 Закона о защите конкуренции состоят в пресечении монополистической деятельности – выявлении нарушений, обусловленных использованием экономического положения лицом, доминирующим на рынке, а не в осуществлении контроля за соблюдением хозяйствующими субъектами норм гражданского, жилищного и иного законодательства и не в разрешении гражданских споров в административном порядке.
Следовательно, выводы суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа о несоответствии действий управляющей организации положениям ЖК РФ, Закона о связи, Правил и норм технической эксплуатации жилищного фонда не могут являться достаточным основанием для принятия оспариваемых решения и предписания. Для квалификации действий управляющей организации по ч. 1 ст. 10 Закона о защите конкуренции должны быть установлены иные обстоятельства: наличие статуса хозяйствующего субъекта у данного лица, обладание этим лицом доминирующим положением на рынке, факт злоупотребления доминирующим положением.
Вместе с тем порядок использования объектов общего имущества многоквартирного дома определен гл.6 ЖК РФ, где указано, что принятие решений о пользовании общим имуществом собственников помещений в многоквартирном доме иными лицами относится к компетенции общего собрания собственников помещений в качестве органа управления многоквартирным домом и допускается при условии, что принятие такого решения не нарушает права и законные интересы граждан и юридических лиц (ч. 3 ст. 36, п. 3 ч. 2 ст. 44 ЖК РФ).
Таким образом, управляющая организация ограничена в пределах реализации своих прав по пользованию и распоряжению общим имуществом многоквартирного дома. Она не вправе самостоятельно принимать решение о возможности доступа, в том числе организаций связи, к общему имуществу, и, следовательно, в отношениях по предоставлению в пользование технических, а также иных общих помещений многоквартирного дома управляющая организация не может быть признана самостоятельным хозяйствующим субъектом.
Учитывая изложенное, со стороны управляющей организации не допущено действий, которые могли быть расценены в качестве недобросовестного и антиконкурентного поведения по отношению к оператору связи. Антимонопольный орган вмешался в гражданско-правовой спор между оператором связи и управляющей организацией, выйдя за пределы установленных законом полномочий, в связи с чем суд первой инстанции обоснованно удовлетворил заявленные требования.
Определение № 306-КГ17-17056
29. Изменение срока возврата займа по договору, заключенному с взаимозависимым иностранным лицом до 1 января 2012 г., для целей ч. 5.1 ст. 4 Федерального закона от 18 июля 2011 г. № 227-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием принципов определения цен для целей налогообложения», влечет необходимость уведомления налогового органа о контролируемой сделке.
В ходе налоговой проверки налоговым органом установлено, что обществом было представлено первичное уведомление о контролируемых сделках за 2014 год, в котором не отражены сведения о сделке общества с иностранной компанией.
Вместе с тем между обществом и иностранной компанией заключен договор займа, к которому в дальнейшем были заключены дополнительные соглашения об изменениях срока возврата займа.
По результатам проверки налоговым органом принято решение о привлечении общества к налоговой ответственности, предусмотренной ст. 129.4 Налогового кодекса Российской Федерации (далее – НК РФ), в виде штрафа. Основанием для принятия указанного решения послужил вывод налогового органа, что общество и иностранная компания являются взаимозависимыми лицами и сделка между названными организациями признается контролируемой сделкой, ввиду чего общество, в соответствии с требованиями ст. 105.16 НК РФ, обязано было уведомить налоговый орган о контролируемой сделке за 2014 год. Поскольку общество не отразило в уведомлении о контролируемых сделках за 2014 год информацию о сделке с иностранной компанией, налоговый орган пришел к выводу, что представленное налогоплательщиком уведомление о контролируемых сделках за 2014 год содержало недостоверные сведения.
Общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании решения налогового органа незаконным.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, заявленное требование удовлетворено. Суды пришли к выводу, что у налогового органа отсутствовали основания для начисления штрафа, предусмотренного ст. 129.4 НК РФ, в связи с тем, что изменение существенных условий договора займа не имело места (срок возврата займа к ним не относится), а общество, формируя уведомление о контролируемых сделках за 2014 год и не указывая в нем соответствующую информацию, выполняло письменные разъяснения по вопросам применения законодательства о налогах и сборах, данные неопределенному кругу лиц уполномоченным органом государственной власти в пределах его компетенции.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и отказала обществу в удовлетворении заявленного требования по следующим основаниям.
Согласно пп. 1 и 2 ст. 105.16 НК РФ налогоплательщики обязаны уведомлять налоговые органы о совершенных ими в календарном году контролируемых сделках, указанных в ст. 105.14 НК РФ. Сведения о контролируемых сделках указываются в уведомлениях о контролируемых сделках, направляемых налогоплательщиком в налоговый орган по месту его нахождения (месту его жительства) в срок не позднее 20 мая года, следующего за календарным годом, в котором совершены контролируемые сделки.
В соответствии с ч. 5.1 ст. 4 Федерального закона от 18 июля 2011 г. № 227-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием принципов определения цен для целей налогообложения» (далее – Федеральный закон № 227-ФЗ), положения частей первой и второй НК РФ (в редакции настоящего федерального закона) не применяются к заключенным до дня вступления в силу настоящего федерального закона сделкам по предоставлению займа, кредита (включая товарный и коммерческий кредиты), поручительства, банковской гарантии, доходы и (или) расходы по которым признаются в соответствии с гл.25 НК РФ после дня вступления в силу настоящего федерального закона, за исключением сделок, условия которых после дня вступления в силу настоящего федерального закона были изменены.
Пункт 4 ст. 5 Федерального закона от 5 апреля 2013 г. № 39-ФЗ «О внесении изменений в часть вторую Налогового кодекса Российской Федерации и статью 4 Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием принципов определения цен для целей налогообложения» устанавливает, что действие положений ч. 5 и 5.1 ст. 4 Федерального закона № 227-ФЗ (в редакции настоящего федерального закона) распространяется на правоотношения, возникшие с 1 января 2012 г.
Таким образом, вышеуказанный договор займа, для целей ч. 5.1 ст. 4 Федерального закона № 227-ФЗ, является сделкой займа, условия которой были изменены в 2014 году и о которой, соответственно, общество должно было уведомить налоговый орган в порядке пп. 1 и 2 ст. 105.16 НК РФ. Поскольку обществом данная обязанность исполнена не была, налоговым органом обоснованно принято оспариваемое решение.
Определение № 310-КГ17-13413
30. Налогоплательщик вправе, на основании абзаца третьего п. 1 ст. 54 НК РФ, произвести перерасчет налоговой базы и суммы налога за налоговый (отчетный) период, в котором ошибки (искажения) были выявлены, если допущенные ошибки (искажения) привели к излишней уплате налога.
Выплата поставщиком премии налогоплательщику может повлечь корректировку размеров вычетов по НДС, примененных покупателем, если условия заключенных договоров предусматривали изменение цены поставленных товаров в результате выплаты указанных премий.
В ходе налоговой проверки установлено, что в 2012 году общество отнесло в состав расходов дебиторскую задолженность по хозяйственным операциям с рядом контрагентов, срок исковой давности для взыскания которой истек в предыдущих налоговых периодах (2009-2011 годы). Кроме того, общество не корректировало налоговые вычеты при получении финансовых премий от поставщиков по договорам купли-продажи.
По результатам проверки налоговым органом принято решение о привлечении общества к ответственности за совершение налогового правонарушения, в соответствии с которым обществу доначислена сумма НДС, сумма налога на прибыть, соответствующая сумма пеней и штрафов по п. 1 ст. 122 НК РФ.
Общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании решения налогового органа незаконным.
Решением суда первой инстанции заявленные требования удовлетворены.
Постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа решение суда первой инстанции отменено, в удовлетворении заявленных требований отказано. При этом в части доначисления суммы налога на прибыль суды руководствовались положениями ст. 252, 265, 266 НК РФ и указали, что истечение срока исковой давности является одним из оснований отнесения дебиторской задолженности в состав внереализованных расходов как долга, нереального к взысканию. Суды отметили, что метод начисления предусматривает порядок признания расходов в том отчетном (налоговом) периоде, к которому они относятся, независимо от времени фактической выплаты денежных средств, поэтому налогоплательщик обязан учесть суммы обязательств дебиторов в составе внереализованных расходов в определенный налоговый период – год истечения срока исковой давности.
В части доначисления суммы НДС суды пришли к следующему выводу: в результате выплаты поставщиками премий происходит уменьшение стоимости товаров, что, согласно п. 1 ст. 154, п. 1 ст. 166 НК РФ, влечет корректировку налоговой базы по НДС по операциям реализации товаров. В связи с тем, что сумма НДС исчисляется по итогам каждого налогового периода с учетом всех изменений, увеличивающих и уменьшающих налоговую базу в этом налоговом периоде, размер налоговых вычетов, ранее заявленных покупателем, подлежит пропорциональному уменьшению в соответствующих налоговых периодах.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации в части эпизода доначислений суммы по налогу на прибыль названные судебные акты отменила, а в части доначислений суммы НДС оставила в силе по следующим основаниям.
Абзацем третьим п. 1 ст. 54 НК РФ (в редакции Федерального закона от 26 ноября 2008 г. № 224-ФЗ «О внесении изменений в часть первую, часть вторую Налогового кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации») установлено право налогоплательщика произвести перерасчет налоговой базы и суммы налога за налоговый (отчетный) период, в котором ошибки (искажения) были выявлены, если допущенные ошибки (искажения) привели к излишней уплате налога.
В последнем случае ошибка (искажение) в определении налоговой базы и суммы налога не приводит к нарушению интересов казны. Соответственно, исправление такой ошибки (искажения) не посредством подачи уточненной декларации за предыдущий налоговый период, а посредством отражения исправленных сведений в текущей налоговой декларации признается допустимым. При этом предполагается, что к моменту исправления ошибки (подачи налоговой декларации) не истек установленный ст. 78 НК РФ трехлетний срок возврата (зачета) переплаты, учитывая, что лишь в течение указанного срока налогоплательщик вправе распоряжаться соответствующей суммой излишне уплаченного в бюджет налога.
Таким образом, на основании абзаца третьего п. 1 ст. 54 НК РФ, ошибка в налоговом учете, выразившаяся в несвоевременном отнесении безнадежной к взысканию задолженности в состав расходов, могла быть исправлена в том числе путем отражения рассматриваемых расходов в регистрах налогового учета в налоговом периоде 2012 года, что фактически было сделано налогоплательщиком.
Учитывая взаимосвязанность положений п. 1 ст. 40 (п. 3 ст. 105.3 после 1 января 2012 г.) и п. 1 ст. 154 НК РФ, при реализации товаров налоговая база по НДС, по общему правилу, определяется как их стоимость, исчисленная исходя из цен, примененных сторонами сделки.
Следовательно, если законом не установлено иное, налогом облагается встречное предоставление за реализованные товары в том размере, в каком оно должно быть получено налогоплательщиком по условиям договора.
В заключенных обществом договорах предоставление премий поставлено в зависимость от выполнения таких условий, как достижение определенного объема продаж товаров и продукции определенных торговых марок, досрочного характера оплаты товаров, своевременности оплаты и т. п. В соответствии с избранным сторонами договора способом оформления документов предоставление премии влекло за собой уменьшение размера оплаты по каждой конкретной накладной (счету-фактуре).
Таким образом, согласованные условия предоставления премии не вышли за пределы исполнения обязательств по договорам поставки (передача товаров и их оплата) и установившаяся в отношениях сторон практика оформления премий не свидетельствовала об обратном.
Учитывая изложенное, суды правомерно исходили из правовой позиции, выраженной в постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 7 февраля 2012 г. № 11637/11 и состоящей в том, что выплата поставщиками премии вследствие выполнения условий договоров поставки является мерой, направленной на стимулирование покупателя в приобретении и дальнейшей продаже как можно большего количества поставляемых товаров, и такие премии непосредственно связаны с поставками товаров, то есть являются формой торговых скидок, применяемых к стоимости товаров, оказывающих влияние на налоговую базу по налогу на добавленную стоимость. Указанное означает, что размер налоговых вычетов по НДС, ранее заявленных покупателем, также подлежит пропорциональному уменьшению в соответствующих налоговых периодах.
Определение № 305-КГ17-14988
31. Невыполнение организациями и индивидуальными предпринимателями обязанности по представлению в налоговый орган письменного уведомления об освобождении от исполнения обязанности по уплате НДС (непредставление уведомления или нарушение срока его представления) не влечет за собой утрату права на такое освобождение в соответствии со ст. 145 НК РФ.
В отношении индивидуального предпринимателя проведена налоговая проверка по вопросам правильности исчисления и своевременности уплаты налогов и сборов с 2011 по 2013 год. По результатам проверки налоговым органом вынесено решение о привлечении к ответственности за совершение налогового правонарушения, которым индивидуальному предпринимателю доначислен НДС и соответствующие суммы пени. Основанием для доначисления послужило необоснованное применение индивидуальным предпринимателем специального налогового режима (единого налога на вмененный доход) в отношении деятельности по реализации запасных частей к сельскохозяйственной технике иным хозяйствующим субъектам.
В 2016 году индивидуальный предприниматель направил в налоговый орган уведомление об использовании права на освобождение от исполнения обязанностей налогоплательщика, связанных с исчислением и уплатой НДС за 2011, 2012 и 2013 годы, сообщив, что выручка от реализации товаров (работ, услуг) без учета налога не превышает в совокупности два миллиона рублей. Ответными письмами налоговый орган отказал в предоставлении права на освобождение от исполнения обязанностей налогоплательщика от уплаты НДС в рамках ст. 145 НК РФ, обосновав это тем, что уведомление об освобождении поступило в налоговый орган после налоговой проверки и вынесения решения по ней.
Индивидуальный предприниматель обратился в арбитражный суд с заявлением о признании указанных писем незаконными.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении заявления отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение по следующим основаниям.
В силу пп. 1 и 5 ст. 145 НК РФ организации и индивидуальные предприниматели имеют право на освобождение от исполнения обязанностей плательщиков НДС, связанных с исчислением и уплатой налога, если за три последовательных календарных месяца сумма полученной ими выручки от реализации товаров (работ, услуг) не превысила в совокупности двух миллионов рублей.
По смыслу данных пунктов институт освобождения от исполнения обязанностей налогоплательщика направлен на снижение налогового бремени в отношении лиц, имеющих несущественные обороты по реализации товаров (работ, услуг). Условием для освобождения таких лиц от исполнения обязанностей, связанных с исчислением и уплатой налога, является объективное обстоятельство – соответствие размера выручки налогоплательщика предельному уровню, установленному законом.
Положениями п. 3 ст. 145 НК РФ также предусмотрена обязанность организаций и индивидуальных предпринимателей, использующих право на освобождение от исполнения обязанностей налогоплательщика, связанных с исчислением и уплатой налога, по представлению в налоговый орган по месту своего учета письменного уведомления и документов, подтверждающих право на такое освобождение.
Однако невыполнение этой обязанности (непредставления уведомления или нарушение срока его представления) не влечет за собой утрату права на освобождение, что являлось бы несоразмерным последствием с точки зрения цели установления данного института, указанной выше.
Как разъяснено в п. 2 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 30 мая 2014 г. № 33 «О некоторых вопросах, возникающих у арбитражных судов при рассмотрении дел, связанных с взиманием налога на добавленную стоимость», по смыслу п. 3 ст. 145 НК РФ, налогоплательщик лишь информирует налоговый орган о своем намерении использовать право на освобождение, а лицам, фактически использовавшим в соответствующих налоговых периодах освобождение от исполнения обязанностей налогоплательщика, связанных с исчислением и уплатой налога, не может быть отказано в праве на такое освобождение только лишь по мотиву непредставления в установленный срок уведомления и документов.
Кроме того, если о необходимости уплаты НДС лицу становится известно по результатам мероприятий налогового контроля, в частности в случае изменения квалификации деятельности налогоплательщика, порядок реализации права на освобождение от уплаты налога законом не предусмотрен (Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 24 сентября 2013 г. № 3365/13).
Следовательно, само по себе то обстоятельство, что инспекция не учла положения п. 1 ст. 145 НК РФ при изменении квалификации деятельности налогоплательщика в рамках выездной налоговой проверки, не означает утрату возможности предоставления индивидуальному предпринимателю освобождения по результатам рассмотрения уведомления, поданного после окончания проверки, если освобождение применялось им фактически (налог не исчислялся и не предъявлялся покупателям) и не истек установленный ст. 78 НК РФ срок возврата (зачета) переплаты по налогу.
Определение № 306-КГ17-15420
32. В случае нецелевого использования бюджетной субсидии получатель субсидии обязан возвратить указанную сумму как неосновательное обогащение и уплатить на нее проценты в порядке, предусмотренном ст. 395 и 1107 ГК РФ.
Административным органом и обществом заключен договор о предоставлении субсидии из средств краевого бюджета в для возмещения части затрат на уплату процентов по кредитному договору в части целевого использования кредита на цели, установленные Порядком субсидирования из средств краевого бюджета процентной ставки по банковским кредитам, полученным юридическим лицом, в том числе жилищными и жилищно-строительными кооперативами, на строительство жилья, в том числе малоэтажного и (или) эконом-класса, утвержденным постановлением главы администрации (губернатора) Краснодарского края (далее – Порядок предоставления субсидий).
Надзорным органом проведена проверка на предмет соблюдения бюджетного законодательства при расходовании денежных средств, выделенных в рамках реализации государственных программ Краснодарского края.
По результатам проверки надзорный орган пришел к выводу о нецелевом использовании средств краевого бюджета, выразившемся в завышении суммы субсидии, предоставленной обществу, в результате несоблюдения требований Порядка предоставления субсидий.
Административный орган обратился в арбитражный суд с заявлением о взыскании с общества излишне выплаченной субсидии и процентов, взыскиваемых по правилам ст. 395 ГК РФ.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, требование о взыскании средств субсидии удовлетворено, в остальной части требований отказано. Суды исходили из того, что правоотношения по возврату субсидий вытекают из норм Бюджетного кодекса Российской Федерации (далее – БК РФ). Возможность применения к таким отношениям норм гражданского законодательства не предусмотрена, в связи с чем у административного органа не возникло право требования процентов на основании ст. 395 ГК РФ.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты в части отказа во взыскании процентов по следующим основаниям.
В пункте 3 ст. 78 БК РФ предусмотрены требования к нормативным правовым актам, регулирующим предоставление субсидий. В частности, эти акты должны содержать положения об обязательной проверке главным распорядителем (распорядителем) бюджетных средств, предоставляющим субсидию, и органом государственного (муниципального) контроля соблюдения условий, целей и порядка предоставления субсидии, а также порядок возврата субсидии в соответствующий бюджет в случае нарушения условий, установленных при ее предоставлении. Если получатель субсидии не возвращает денежные средства по требованию контролирующего органа в порядке, предусмотренном нормативным правовым актом и соглашением о предоставлении субсидии, то орган, выдавший субсидию, принимает меры по взысканию субсидии в судебном порядке.
БК РФ не предусматривает начисления процентов на сумму субсидии, подлежащей возврату, поскольку не устанавливает ответственность лиц, не являющихся участниками бюджетного процесса. В силу п. 2 ст. 306.1 БК РФ такие лица несут ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации.
Таким образом, к отношениям сторон по исполнению условий договора о предоставлении субсидии могут быть применены нормы ГК РФ.
Тот факт, что денежные средства были израсходованы обществом не по целевому назначению, свидетельствует о возникновении на стороне лица, получившего субсидию, неосновательного обогащения. При этом не имеет правового значения то обстоятельство, что полученные денежные средства являлись бюджетными.
В силу п. 1 ст. 1102, п. 2 ст. 1107 ГК РФ неосновательно обогатившееся лицо обязано не только возвратить сумму неосновательного обогащения, но и уплатить на нее проценты в порядке, предусмотренном ст. 395 ГК РФ.
Учитывая, что договором, заключенным сторонами, предусмотрена ответственность общества за использование субсидии на цели, не соответствующие условиям ее получения, в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации, следует признать, что требование административного органа о взыскании с общества излишне выплаченной субсидии и процентов по правилам ст. 395 ГК РФ является обоснованным.
Определение № 308-ЭС17-9296
33. Взимание таможенных платежей со всего погруженного топлива, включая ту его часть, которая необходима для выполнения рейса и в отношении которой не нарушены условия для освобождения от уплаты таможенных платежей, не может быть признано правомерным.
Общество, осуществляющее снабжение судов топливом и смазочными материалами, необходимыми для эксплуатации судов, представило в таможенный орган декларацию на вывоз товара – мазута М-100 – в качестве припасов с условным начислением таможенных платежей.
По результатам камеральной проверки таможенным органом приняты решения о взыскании таможенных пошлин, налогов, а также о внесении изменений и (или) дополнений в сведения, указанные в декларации на товары. Впоследствии обществу выставлено требование об уплате таможенных платежей. Основанием принятия указанных решений и выставления требования послужил сделанный таможенным органом вывод, что судно прибыло в российский порт исключительно с целью бункеровки топливом (мазут М-100). Таможенный орган счел, что судно не ввозило на таможенную территорию Таможенного союза груз и не вывозило его, следовательно, в отношении Российской Федерации не осуществляло международную перевозку, предусмотренную законодательством Российской Федерации, и тем самым не выполнило условия использования льготы по уплате вывозной таможенной пошлины при перемещении горюче-смазочных материалов в качестве припасов.
Общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании указанных решений и требования незаконными.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, заявленные требования удовлетворены.
Постановлением Арбитражного суда округа указанные судебные акты отменены, дело направлено на новое рассмотрение.
При новом рассмотрении решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, в удовлетворении заявленных требований отказано.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила названные судебные акты и направила дело на новое рассмотрение по следующим основаниям.
Согласно п. 2 ст. 363 Таможенного кодекса Таможенного союза (далее – ТК ТС) перемещение припасов через таможенную границу осуществляется без уплаты таможенных пошлин, налогов и без применения мер нетарифного регулирования.
Под припасами при этом понимаются товары, необходимые для обеспечения нормальной эксплуатации и технического обслуживания водных судов в пути следования или в пунктах промежуточной остановки либо стоянки (пп. 23 п. 1 ст. 4 ТК ТС).
С учетом названных положений определяющим условием освобождения припасов от таможенных пошлин и налогов является подтверждение того, что они необходимы для обеспечения нормальной эксплуатации и технического обслуживания судна в количествах, признанных обоснованными для эксплуатации и технического обслуживания в пути следования, то есть не превышающих необходимого для выполнения рейсового задания минимума. Следовательно, при возникновении спора о том, перевозятся ли погруженные на судно товары в режиме припасов, юридическое значение имеют обстоятельства: в каком количестве осуществлена бункеровка топливом судна, превышало ли это количество необходимый для выполнения рейсового задания минимум.
Указанный подход соответствует международной практике таможенного обложения товаров в режиме припасов, что нашло закрепление в нормах Международной конвенции об упрощении и гармонизации таможенных процедур (Киото, 18 мая 1973 г.), свидетельствует о формировании соответствующего международного стандарта, что подтверждается актами Евразийского Экономического Союза, принятыми в последующий период (п. 30 ст. 2 Таможенного кодекса Евразийского экономического союза, решение Коллегии Евразийской экономической комиссии от 1 ноября 2016 г. № 131 «Об определении количественных норм бункерного топлива, перемещаемого в качестве припасов водными судами через таможенную границу Евразийского экономического союза»).
Изменение квалификации погруженных товаров (их исключение из категории припасов) не должно приводить к взиманию таможенных платежей сверх суммы, которая подлежала бы уплате при надлежащем декларировании. Иной подход по существу означал бы применение к декларанту меры юридической ответственности, не установленной законодательством, что недопустимо.
Этими же выводами руководствовался Пленум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, указывая в п. 7 Постановления от 12 октября 2006 г. № 53 «Об оценке арбитражными судами обоснованности получения налогоплательщиком налоговой выгоды», что в случае учета налогоплательщиком операций не в соответствии с их действительным экономическим смыслом, права и обязанности налогоплательщика определяются исходя из подлинного экономического содержания соответствующей операции.
Данная правовая позиция носит универсальный характер, поскольку направлена на обеспечение справедливого и равного налогообложения.
Таким образом, условия для освобождения от уплаты таможенных платежей утрачиваются в отношении той части топлива, которая не соответствует понятию припасов (превышает необходимый для выполнения рейса минимум), а взимание таможенных платежей со всего погруженного топлива, включая ту его часть, которая необходима для выполнения рейса и в отношении которой не нарушены условия для освобождения от уплаты таможенных платежей, не может быть признано правомерным.
Определение № 305-КГ17-14588
34. Непринятие фондом социального страхования к зачету расходов, произведенных обществом, на выплату страхового обеспечения по обязательному социальному страхованию на случай временной нетрудоспособности и в связи с материнством при исчислении пособия по беременности и родам за любые годы (год) по выбору застрахованного лица, а не за годы (год), непосредственно предшествующие годам, в которых застрахованное лицо находилось в отпуске по беременности и родам, признано судом правомерным.
Решением фонда социального страхования (далее – фонд) не приняты к зачету расходы общества на выплату страхового обеспечения по обязательному социальному страхованию на случай временной нетрудоспособности и в связи с материнством, поскольку при исчислении пособия по беременности и родам обществом в целях расчета среднего заработка неправомерно учтен заработок работника за 2012 и 2014 год.
Основанием для вынесения указанного решения послужил вывод фонда о том, что указанные расходы произведены обществом с нарушением законодательства Российской Федерации об обязательном социальном страховании на случай временной нетрудоспособности и в связи с материнством, а именно: при исчислении пособия по беременности и родам за период с 15 апреля 2016 г. по 1 сентября 2016 г. обществом в целях расчета среднего заработка неправомерно учтен заработок работника за 2012 и 2014 год. Как указывает фонд, работник с 20 января 2015 г. по 24 июня 2015 г. находился в отпуске по беременности и родам, а с 25 июня 2015 г. по 14 апреля 2016 г. в отпуске по уходу за первым ребенком. Следовательно, в соответствии с ч. 1 ст. 14 Федерального закона от 29 декабря 2006 г. № 255-ФЗ «Об обязательном социальном страховании на случай временной нетрудоспособности и в связи с материнством» (далее – Федеральный закон № 255-ФЗ), при исчислении пособия по беременности и родам с 15 апреля 2016 г. в целях расчета среднего заработка за период 2014 – 2015 годы (два года, непосредственно предшествующих году наступления страхового случая) можно заменить 2015 год на календарный год, непосредственно предшествующий расчетному периоду, то есть на 2013 год. Однако общество в рассматриваемой ситуации неправомерно заменило 2015 год на 2012 год в целях расчета среднего заработка для исчисления упомянутого пособия.
Не согласившись с указанным решением фонда, общество обратилось в арбитражный суд с заявлением о признании его незаконным.
Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями суда апелляционной инстанции и арбитражного суда округа, заявленные требования удовлетворены. Суды исходили из следующего: ч. 1 ст. 14 Федерального закона № 255-ФЗ и п. 11 Положения «Об особенностях порядка исчисления пособий по временной нетрудоспособности, по беременности и родам, ежемесячного пособия по уходу за ребенком гражданам, подлежащим обязательному социальному страхованию на случай временной нетрудоспособности и в связи с материнством», утвержденным Постановлением Правительства Российской Федерации от 15 июня 2007 г. № 375, не предусмотрено, что в целях расчета среднего заработка календарные годы (год) расчетного периода, в которых застрахованное лицо находилось в отпуске по беременности и родам и (или) в отпуске по уходу за ребенком, могут быть заменены только на календарные годы (год), непосредственно предшествующие (следующие друг за другом) этому расчетному периоду. По мнению судов, при исчислении пособия по беременности и родам общество правомерно в целях расчета среднего заработка за период 2014 – 2015 годы (два года, непосредственно предшествующих году наступления страхового случая) заменило 2015 год (год, в котором застрахованное лицо находилось в отпуске по беременности и родам и (или) в отпуске по уходу за ребенком) на 2012 год – год, предшествующий этому расчетному периоду (2014 – 2015 годы).
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации отменила вышеназванные судебные акты и отказала в удовлетворении заявленных требований по следующим основаниям.
Согласно ч. 1 ст. 14 Федерального закона № 255-ФЗ для исчисления пособия по временной нетрудоспособности, по беременности и родам, ежемесячного пособия по уходу за ребенком учитывается средний заработок застрахованного лица, рассчитанный за два календарных года, предшествующих году наступления временной нетрудоспособности, отпуска по беременности и родам, отпуска по уходу за ребенком (расчетный период). Поскольку изначально расчетный период для исчисления среднего заработка застрахованного лица должен непосредственно предшествовать году наступления страхового случая, то и замена годов (года), составляющих этот расчетный период, может быть произведена на годы (год), непосредственно предшествующие этому расчетному периоду, то есть на годы (год), последовательно следующие перед годами (годом), подлежащими учету для исчисления среднего заработка, но в которых (котором) застрахованное лицо находилось в отпуске по беременности и родам и (или) в отпуске по уходу за ребенком.
Таким образом, суды неправильно истолковали положения ч. 1 ст. 14 Федерального закона № 255-ФЗ, поэтому решение фонда является правомерным.
Определение № 309-КГ17-15902
35. Все постоянно действующие арбитражные учреждения, постоянно действующие третейские суды, существовавшие в Российской Федерации до даты вступления в силу Федерального закона от 29 декабря 2015 г. № 382-ФЗ «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации» (далее – Закон об арбитраже) и принятия Постановления Правительства РФ от 25 июня 2016 г. № 577 «Об утверждении Правил предоставления права на осуществление функций постоянно действующего арбитражного учреждения и Положения о депонировании правил постоянно действующего арбитражного учреждения», могли осуществлять деятельность по рассмотрению споров в период с 1 ноября 2016 г. по 31 октября 2017 г.
Общество обратилось в арбитражный суд с иском к организации о взыскании суммы неосновательного обогащения и процентов за пользование чужими денежными средствами.
Определением суда первой инстанции иск оставлен без рассмотрения.
Постановлением суда апелляционной инстанции, оставленным без изменения Постановлением Арбитражного суда округа, определение суда первой инстанции оставлено без изменения. Основанием оставления иска без рассмотрения послужили выводы судов, что договором, заключенным сторонами, установлено урегулирование возникших между ними споров (любых споров) из гражданских правоотношений в арбитражном третейском суде. Суды признали, что данное соглашение соответствует требованиям ч. 1, ч. 2 ст. 7 Закона об арбитраже.
Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации оставила в силе указанные судебные акты по следующим основаниям.
В части 5 ст. 52 Закона об арбитраже установлено, что арбитражные соглашения, заключенные до дня вступления в силу настоящего федерального закона, сохраняют силу (с учетом положений ч. 6 и 16 настоящей статьи) и не могут быть признаны недействительными или неисполнимыми лишь на том основании, что настоящим федеральным законом предусмотрены иные правила, чем те, которые действовали при заключении указанных соглашений.
В соответствии с ч. 6 ст. 52 Закона об арбитраже в случае, если действующие на день вступления в силу настоящего федерального закона арбитражные (третейские) соглашения предусматривали рассмотрение споров в постоянно действующих третейских судах при соблюдении иных положений настоящего федерального закона, предусмотренные такими соглашениями споры могут быть рассмотрены в постоянно действующих третейских судах, указанных в таких соглашениях, либо в учреждениях-правопреемниках в соответствии с их наиболее применимыми правилами.
Таким образом, Закон об арбитраже не предусматривает безусловное признание всех третейских соглашений, заключенных до даты вступления закона в силу, неисполнимыми и недействительными.
Согласно ч. 13 ст. 52 Закона об арбитраже, по истечении одного года со дня установления Правительством Российской Федерации порядка, предусмотренного ч. 4-7 ст. 44 настоящего федерального закона, постоянно действующие арбитражные учреждения, постоянно действующие третейские суды, не соответствующие требованиям ст. 44 настоящего федерального закона и не получившие права на осуществление функций постоянно действующего арбитражного учреждения (за исключением Международного коммерческого арбитражного суда и Морской арбитражной комиссии при Торгово-промышленной палате Российской Федерации), не вправе осуществлять деятельность по администрированию арбитража.
Такой порядок установлен Постановлением Правительства Российской Федерации от 25 июня 2016 г. № 577 «Об утверждении правил предоставления права на осуществление функций постоянно действующего арбитражного учреждения и положения о депонировании правил постоянно действующего арбитражного учреждения» (далее – Постановление № 577).
Согласно п. 2 названного Постановления правила предоставления права на осуществление функций постоянно действующего арбитражного учреждения вступают в силу с 1 ноября 2016 г.
Исходя из указанных положений Закона об арбитраже и Постановления № 577, переходный период по формированию системы постоянно действующих арбитражных учреждений длился с 1 ноября 2016 г. по 31 октября 2017 г.
Таким образом, в силу содержания указанных выше норм права, все постоянно действующие арбитражные учреждения, постоянно действующие третейские суды, существовавшие до даты вступления в силу Закона об арбитраже и принятия Постановления № 577, могли осуществлять деятельность по рассмотрению споров по 31 октября 2017 г., в том числе и в случаях несоответствия требованиям, установленным новой нормой ст. 44 Закона об арбитраже.
С 1 января 2017 г. споры в рамках арбитража, администрируемого постоянно действующим арбитражным учреждением, постоянно действующим третейским судом, утратившими право администрировать спор в соответствии с ч. 13 Закона об арбитраже, продолжают рассматриваться третейским судом, и все функции по администрированию арбитража подлежат выполнению третейским судом как при арбитраже, осуществляемом третейским судом, образованным сторонами арбитража для разрешения конкретного спора, если стороны спора не договорятся об иной процедуре разрешения спора и если арбитражное соглашение не становится неисполнимым (ч. 16 ст. 52 Закона об арбитраже).
Следовательно, третейский суд, указанный сторонами в договоре, в соответствии с указанной выше совокупностью положений Закона об арбитраже, обладал компетенцией на рассмотрение требований общества в указанный переходный период.
Определение № 305-ЭС17-14401