Комитет по правам человека
СООБЩЕНИЕ: Дэвид Хикс против Австралии. Сообщение № 1909/2009. Соображение принято Комитетом 5 ноября 2015 г.
Тема сообщения: ответственность государства-участника за исполнение приговора, вынесенного в иностранном государстве.
Вопрос существа: ретроактивное наказание, пытки, произвольное содержание под стражей, условия содержания под стражей, несправедливое судебное разбирательство, недискриминация, право на неприкосновенность частной жизни.
Правовые позиции Комитета: согласно Пакту, государства-участники не обязаны исполнять приговор, когда имеется достаточно доказательств того, что он был вынесен в результате судебного разбирательства, в котором явно нарушались права обвиняемого (пункт 4.9 Соображения).
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: [н]а стадии рассмотрения вопроса о приемлемости Комитет принял решение о том, что вопрос о юрисдикции государства-участника тесно связан с существом дела и должен быть рассмотрен на этой стадии. Поэтому Комитет должен выяснить, осуществляло ли государство-участник в какой-либо момент власть или эффективный контроль над автором, и, таким образом, находился ли автор под его юрисдикцией (пункт 4.2 Соображения).
Комитет принимает к сведению утверждения автора о том, что: a) государство-участник вело прямые переговоры с Соединенными Штатами относительно стандартов судопроизводства, которые будут применяться к автору...; b) государство-участник сделало различные представления правительству Соединенных Штатов, стремясь улучшить защиту автора и добиться освобождения другого австралийца, содержавшегося под стражей в заливе Гуантанамо...; c) автора 21 раз посещали австралийские должностные лица и сотрудники полиции..., когда он находился под стражей под контролем Соединенных Штатов, и австралийские агенты беседовали с ним для сбора информации, которая позже использовалась против него в ходе вынесения приказа об ограничении свободы в австралийских судах...; d) Австралия знала условия соглашения о признании вины, заключенного со стороной обвинения, которое требовало от автора сотрудничества с австралийскими властями и содержало другие положения в пользу Австралии; e) автор сообщил об обращении с ним австралийским должностным лицами, которые беседовали с ним, а Австралия просила власти Соединенных Штатов провести расследование его утверждений (пункт 4.3 Соображения).
На основе этих фактов, которые государство-участник не оспорило, можно предположить, что государство-участник имело некоторое влияние на то, как Соединенные Штаты обращались с автором, и было в состоянии принять позитивные меры для обеспечения того, чтобы с автором обращались в соответствии с Пактом, в том числе меры, направленные на исправление нарушений прав автора (пункт 4.4 Соображения).
Тем не менее, влияние, которым располагало государство-участник, не может рассматриваться как осуществление власти или эффективный контроль над автором, который содержался под стражей на территории, контролируемой Соединенными Штатами, не находящейся под суверенитетом или юрисдикцией государства-участника (пункт 4.5 Соображения).
[В] течение всего времени, которое автор провел под стражей под контролем Соединенных Штатов, автор не может рассматриваться как находившийся под «юрисдикцией» государства-участника по смыслу статьи 1 Факультативного протокола и пункта 1 статьи 2 Пакта. В результате Комитет имеет основания ratione loci не выносить своего мнения в связи с утверждениями автора по статьям 2 и 7 Пакта, которые касаются обращения с ним тогда, когда он находился под стражей в распоряжении Соединенных Штатов (пункт 4.6 Соображения).
b) Предполагаемая ответственность Австралии в отношении обеспечения исполнения приговора к тюремному заключению в рамках соглашения о передаче.
[В] результате соглашения о передаче автор был переведен в Австралию 20 мая 2007 г., чтобы отбыть оставшуюся часть приговора, вынесенного ему Военной комиссией Соединенных Штатов 31 марта 2007 г. На рассмотрении Комитета находится вопрос о том, нарушило ли государство-участник, оставляя автора в тюрьме до 29 декабря 2007 г. в результате этого соглашения, права автора по пункту 1 статьи 9 Пакта (пункт 4.7 Соображения).
[К] моменту передачи автора общественно доступным был большой объем информации, вызывавшей серьезную озабоченность в отношении справедливости процедур Военной комиссии Соединенных Штатов, и это должно было быть достаточно, чтобы у австралийских властей появились сомнения относительно законности и легитимности приговора, вынесенного автору. Многие из этих озабоченностей были выражены Комитетом в его заключительных замечаниях по второму и третьему периодическим докладам Соединенных Штатов, принятых 27 июля 2006 г. (CCPR/C/USA/C/3/Rev. l), и Комитетом против пыток в его заключительных замечаниях по второму периодическому докладу Соединенных Штатов Америки, принятых в мае 2006 года (CAT/C/USA/CO/2). Хотя это и произошло после предполагаемых фактов, решение Надзорного суда Военной комиссии Соединенных Штатов от 18 февраля 2015 г., вынесенное в пользу автора, не оставляет сомнений относительно несправедливости судебного разбирательства в его отношении, а также относительно того, что преступления, за которые он был осужден, были ретроспективными. Кроме того, ввиду посещений автора в заливе Гуантанамо австралийскими должностными лицами и сотрудниками правоохранительных органов государство-участник имело все возможности знать условия судебного разбирательства в отношении автора (пункт 4.8 Соображения).
Соглашения о передаче играют важную роль в гуманитарных и других законных целях, позволяя лицам, которые были осуждены за границей и соглашаются на передачу, вернуться в свою страну для отбывания наказания и получить преимущества, например от более тесных контактов со своей семьей....По мнению Комитета, исполнение в соответствии с соглашением о передаче приговоров, вынесенных в результате вопиющего отказа в правосудии, представляет собой несоразмерное ограничение права на свободу в нарушение пункта 1 статьи 9 Пакта. Тот факт, что соответствующее лицо в качестве предпосылки для своего возвращения приняло условия соглашения, не имеет решающего значения, учитывая, что в данном случае может быть продемонстрировано, что условия содержания под стражей и жестокое обращение, которому оно было подвергнуто, оставляло ему весьма ограниченные возможности для выбора. В таких обстоятельствах государству-участнику следовало обеспечить, чтобы условия соглашения о передаче не приводили к нарушению Пакта с его стороны (пункт 4.9 Соображения).
Комитет отмечает утверждения автора о том, что государство-участник не только не пыталось договориться об условиях соглашения о передаче таким образом, чтобы оно было совместимым с его обязательствами по Пакту, но также в значительной степени повлияло на формулировку соглашения о признании вины, которое было условием немедленного возвращения автора в Австралию. Комитет также отмечает утверждение государства-участника о том, что автор согласился признать себя виновным, потому что он считал условия содержания в тюрьмах в Австралии более благоприятными. Однако Комитет считает, что, для того чтобы избежать нарушений, которым подвергался автор, он не имел другого выбора, чем принять условия соглашения о признании вины, которое было ему предложено. Именно поэтому государство-участник обязано доказать, что оно сделало все возможное, для того чтобы условия соглашения о передаче, которое оно заключило с Соединенными Штатами, не приводили к нарушению Пакта, особенно учитывая, что автор является одним из его граждан. При отсутствии таких доказательств Комитет считает, что, согласившись исполнить оставшуюся часть приговора в соответствии с соглашением о признании вины и лишить автора свободы на семь месяцев, государство-участник нарушило права автора согласно пункту 1 статьи 9 Пакта (пункт 4.10 Соображения).
Выводы Комитета: находящиеся в его распоряжении факты свидетельствуют о нарушении пункту 1 статьи 9 Пакта (пункт 5 Соображения).
СООБЩЕНИЕ: В. М. против Российской Федерации. Сообщение № 2043/2011. Соображение принято Комитетом 15 июля 2015 г.
Тема сообщения: ошибка при определении срока наказания в виде лишения свободы в соответствии с новым законодательством.
Вопрос существа: обратная сила уголовного законодательства.
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: Комитет принимает к сведению довод автора о том, что его приговор должен был быть пропорционально сокращен в соответствии с поправками к Уголовному кодексу, внесенными Федеральным законом № 162 от 8 декабря 2003 г. В соответствии с этими поправками был введен новый верхний предел в отношении приговоров, которые могут быть вынесены в результате признания подсудимого виновным в совершении уголовных преступлений, с использованием правил полного или частичного сложения приговоров. В соответствии с этой формулой суды вычислили для автора максимальный срок в размере 15 лет, однако автор утверждает, что верхний предел должен был быть уменьшен до 9 лет. Автор заявляет, что судам государства-участника следовало соблюдать принцип пропорциональности и следовало снизить верхний предел приговора, который согласно ранее действовавшему законодательству составлял 25 лет. Вычисления действительно свидетельствует о том, что, если бы суды государства-участника использовали принцип пропорциональности, верхний предел был бы уменьшен до 15 лет в соответствии с новым законодательством, в результате чего срок лишения автора свободы составил бы 9 лет (пункт 8.2 Соображения).
Комитет отмечает... довод государства-участника о том, что ни одно из положений нового Федерального закона № 162 не предписывает судам применение правила пропорциональности. Максимальный срок лишения автора свободы был установлен в размере 15 лет, а первоначальный приговор, вынесенный автору 10 июня 1999 г., соответствовал этим пределам вынесения приговоров. Комитет принимает также к сведению аргументы государства-участника о том, что 29 ноября 2012 г. Забайкальский краевой суд действительно снизил приговор автора с 15 лет до 14 лет и 10 месяцев. Комитет отмечает, что, даже если для целей доказывания предположить, что пункт 1 статьи 15 Пакта применим к периоду времени после вынесения окончательного обвинительного приговора, автор не доказал, что приговор, вынесенный согласно ранее действовавшему законодательству, не соответствует пределам приговоров в соответствии с новым законодательством. В этой связи Комитет ссылается на свои предыдущие решения по делам Гаврилин против Беларуси1 и Филипович против Литвы2, в которых он пришел к выводу об отсутствии нарушений пункта 1 статьи 15 Пакта, поскольку приговор, вынесенный автору, вполне соответствовал пределам, установленным новыми правилами вынесения приговоров, и отмечает, что первоначальный приговор, вынесенный автору, соответствовал как пределам, установленным ранее действовавшим законодательством, так и пределам, установленным новым законодательством после изменений, внесенных Федеральным законом № 162 от 8 декабря 2003 г. Кроме того, Комитет отмечает, что при определении наказания внутренние суды рассмотрели и приняли во внимание конкретные обстоятельства дела и что после постановления Конституционного [С]уда Российской Федерации Забайкальский краевой суд сократил приговор автора до 14 лет 10 месяцев. Учитывая обстоятельства данного дела, Комитет не может, исходя из представленных ему материалов, сделать вывод о том, что вынесенный автору приговор противоречит пункту 1 статьи 15 Пакта (пункт 8.3 Соображения).
1 См. сообщение № 1342/2005, Гаврилин против Беларуси, Соображения, принятые 28 марта 2007 г., пункт 8.3.
2 См. сообщение № 875/1999, Филипович против Литвы, Соображения, принятые 4 августа 2003 г., пункт 7.2.
Выводы Комитета: представленные ему факты не свидетельствуют о нарушении каких-либо положений Пакта (пункт 9 Соображения).
СООБЩЕНИЕ: Таито Фаафете против Новой Зеландии. Сообщение № 1909/2009. Соображение принято Комитетом 13 июля 2015 г.
Тема сообщения: судебная ошибка и несправедливое судебное разбирательство.
Вопрос существа: судебная ошибка; дискриминация; надлежащая процедура.
Правовые позиции Комитета: пункт 5 статьи 14 Пакта предусматривает, что каждый, кто осужден за какое-либо преступление, имеет право на то, чтобы его осуждение и приговор были пересмотрены вышестоящей судебной инстанцией согласно закону (пункт 7.4 Соображения).
[Х]отя на государстве-участнике и лежит ответственность за предоставление эффективной юридической помощи в представлении ответчика, Комитету не надлежит определять, каким образом она должна быть обеспечена, если только не очевидно, что была допущена судебная ошибка1 (пункт 7.2 Соображения).
1 См. сообщение № 667/1995, Хенсли Рикеттс против Ямайки, Соображения, принятые 4 апреля 2002 г., пункт 7.3.
Комитет напоминает, что разумный подход к задержке в судопроизводстве должен определяться обстоятельствами каждого дела с учетом сложности дела, поведения обвиняемого и того, каким образом дело разбиралось в административных и судебных органах1 (пункт 7.3 Соображения).
1 См. Замечание общего порядка № 32 (2007) о праве на равенство перед судами и трибуналами и на справедливое судебное разбирательство, пункт 35; и сообщение № 1940/2010, Элихио Седеньо против Венесуэлы, Соображения, принятые 29 октября 2013 г., пункт 7.7.
Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: [в] отношении утверждения автора о том, что он не был адекватно представлен, Комитет отмечает аргументы автора, утверждавшего, что его адвокат, предоставленная ему в рамках юридической помощи, не уделила достаточно времени его делу, проигнорировала его указания вызвать двух свидетелей, а также не оспорила количественный и персональный состав жюри присяжных и методы его подбора. Несмотря на утверждение автора, информация, имеющаяся в распоряжении Комитета, не позволяет ему прийти к выводу о том, что поведение адвоката, которая защищала его в суде, противоречило интересам правосудия1 и было равнозначно нарушению пунктов 1 и 3 b) и e) статьи 14 (пункт 7.2 Соображения).
1 См. сообщение № 536/1993, Перера против Австралии, решение о неприемлемости, принятое 28 марта 1995 г., пункт 6.3; и сообщение № 618/1995, Кэмпбелл против Ямайки, Соображения, принятые 20 октября 1998 г., пункт 7.3.
Автор далее утверждает, что судопроизводство по его делу проходило с неоправданной задержкой, длившейся с 22 декабря 1995 г., даты решения Высокого суда, до 1 марта 2005 г., даты окончательного решения Верховного суда... В настоящем случае Комитет отмечает, что автор был приговорен Высоким судом 9 декабря 1995 г. после двух досудебных ходатайств и процесса с участием жюри присяжных. Комитет отмечает, что после вынесения Тайным советом 19 марта 2002 г. решения о повторном слушании дела автора заседание Апелляционного суда состоялось лишь в феврале 2005 года. Комитет отмечает, что задержки, на которые ссылается автор в отношении его апелляции, обусловлены в основном его собственными просьбами о продлении сроков (в общей сложности трижды), для того чтобы представить свои основания для апелляции и запросить юридическую помощь. Что касается задержек, связанных с процедурой в Тайном совете, то Комитет отмечает, что автор ждал свыше трех лет, прежде чем представить свое ходатайство о разрешении на апелляцию Тайному совету вместе с 11 другими заявителями. Учитывая эти конкретные обстоятельства, Комитет считает, что задержка в вынесении решения по апелляции автора не равнозначна нарушению пунктов 3 c) и 5 статьи 141 (пункт 7.3 Соображения).
1 См. сообщение № 1512/2006, Дин против Новой Зеландии, Соображения, принятые 17 марта 2009 г., пункт 7.2.
Комитет также принимает к сведению аргумент автора о том, что отсутствие текста напутственного слова судьи, рассматривавшего дело в 1995 году, помешало ему получить доступ к документации, необходимой для надлежащей подготовки его апелляции в нарушение пунктов 1 и 5 статьи 14 Пакта. Комитет принимает к сведению утверждение государства-участника о том, что наличие текста напутственного слова судьи, рассматривавшего дело, не является предварительным условием для подачи апелляции; что Апелляционный суд выносит суждения по вопросам фактов и национального права; и что Апелляционный суд сделал вывод об отсутствии реальной вероятности значительной процедурной ошибки или судебной ошибки....В результате автору следовало получить доступ к протоколам суда и документам, необходимым для эффективного осуществления его права на обжалование1. Комитет отмечает, что автор имел доступ к стенограмме разбирательства, за исключением части, содержащей текст напутственного слова судьи. Он также отмечает, что вопрос об отсутствии текста напутственного слова был предметом, специально рассматривавшимся Апелляционным судом и Верховным судом, и что автор не представил какой-либо информации в разъяснение того, в каком отношении стенограмма напутственного слова была ему необходима для эффективного осуществления его права на обжалование или в каком отношении ее отсутствие затронуло его право на справедливое разбирательство. Соответственно, с учетом обстоятельств настоящего дела Комитет считает, что автор недостаточно обосновал свое утверждение, и поэтому Комитет не в состоянии установить факт нарушения пунктов 1 и 5 статьи 14 Пакта (пункт 7.4 Соображения).
1 См. сообщение № 662/1995, Лумли против Ямайки, Соображения, принятые 31 марта 1999 г., пункт 7.5.
Выводы Комитета: факты, имеющиеся в его распоряжении, не свидетельствуют о нарушении какого-либо из положений Пакта (пункт 8 Соображения).
Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе № 42139/12 «Писари против Молдовы и России» (вынесено 21 апреля 2015 г., стало окончательным 19 октября 2015 г.).
Заявители жаловались, ссылаясь на статью 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция), на то, что их сын был убит представителями государства и что национальные органы власти не провели эффективного расследования по факту его гибели.
Европейский Суд признал, что «... действия российского солдата были произведены с целью осуществления законного задержания в рамках значения подпункта (b) пункта 2 статьи 2 Конвенции» (пункт 53 постановления).
Между тем Суд установил, что «...[российский солдат] произвел три одиночных выстрела из автомата в направлении транспортного средства, управляемого [сыном заявителей]... [У]тверждение о том, что одна из пуль, выпущенных [российским солдатом], пробила форму другого солдата с контрольно-пропускного пункта, который находился недалеко от автомобиля, не было оспорено... [П]рименение автомата... [российским солдатом] привело к существенному риску не только для жизни [сына заявителей], но также для жизни его пассажира и даже для жизни солдата, в которого чуть не попала одна из пуль. Тот факт, что пуля попала только в [сына заявителей], по-видимому, является случайностью» (пункт 54 постановления).
Европейский Суд отметил, что «...такая высокая степень риска для жизни может быть обоснована только в том случае, когда огнестрельное оружие было применено в качестве крайней меры предотвращения ясной и неминуемой опасности, которую представлял собой водитель автомобиля в случае его побега» (пункт 55 постановления).
Суд подчеркнул, что он не убежден в том, что «...[российский солдат] подвергался риску быть сбитым автомобилем потерпевшего, и следовательно, не видит явного указания опасности, которую представлял собой водитель автомобиля в случае побега. Даже предполагая, что действия [сына заявителей] являлись потенциально опасными, Суд не считает, что степень угрозы требовала немедленно остановить его с применением огнестрельного оружия» (пункт 56 постановления).
Европейский Суд посчитал, что «...отсутствие [оборудования для остановки транспортных средств без применения огнестрельного оружия] не может обосновать открытие огня по транспортным средствам, которые не соблюдают правила проезда через контрольно-пропускные пункты без наличия других достаточно веских и убедительных причин» (пункт 58 постановления).
Суд пришел к выводу, что «...убийство [сына заявителей] [не] обосновывало применение силы, которое являлось не более чем абсолютно необходимым для осуществления законного задержания в рамках значения подпункта (b) пункта 2 статьи 2 Конвенции. Соответственно... имело место нарушение материального аспекта статьи 2 Конвенции со стороны Российской Федерации» (пункт 58 постановления).
В отношении нарушения процессуального аспекта статьи 2 Конвенции Суд отметил, что «...российские органы власти не обеспечили участие заявителей в расследовании обстоятельств убийства их сына. Заявителям не было разрешено осуществить процессуальные права и не было сообщено о прекращении судебных разбирательств в отношении [российского солдата]» (пункт 59 постановления).
Европейский Суд пришел к выводу, что «...в настоящем деле заявители обладали веской и законной заинтересованностью в расследовании, проводимом российскими органами власти, которое могло быть использовано для предоставления им статуса, которого они добивались в ходе уголовного судопроизводства против [российского солдата]. Российские [в]ласти не привели аргументов, объясняющих, почему заявителям было отказано в предоставлении статуса потерпевших в ходе уголовного судопроизводства и не было разрешено принять в нем участие» (пункт 59 постановления).
Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе № 38887/09 «Фартушин против России» (вынесено 8 октября 2015 г., стало окончательным 8 января 2016 г.).
Заявитель жаловался, ссылаясь на статью 3 Конвенции, на то, что он подвергался жестокому обращению в полиции, и что по его жалобе не было проведено эффективного расследования.
Европейский Суд установил, что «...телесные повреждения заявителя были нанесены во время его содержания в правоохранительных органах» (пункт 39 постановления).
Суд отметил, что «...следственные органы отклонили заявление о возбуждении уголовного дела, поданное заявителем, на основании отрицания со стороны сотрудников правоохранительных органов и следователя в совершении каких-либо нарушений, в отсутствие представления объяснений относительно травм и телесных повреждений заявителя. Они приняли такое решение по результатам доследственной проверки и не возбудили уголовное дело по факту предполагаемого жестокого обращения с заявителем... [С]удебный пересмотр постановлений об отказе следственных органов в возбуждении уголовного дела не мог быть проведен вследствие отмены этих решений следственными органами... Впоследствии внутригосударственные суды оставили в силе последнее постановление об отказе в возбуждении уголовного дела» (пункты 40 – 41 постановления).
В отношении нарушения процессуального аспекта статьи 3 Конвенции, Суд подчеркнул, что «... в рамках российской правовой системы в случаях небезосновательных утверждений в отношении обращения в соответствии со статьей 3 Конвенции органы власти должны возбудить уголовное дело и провести надлежащее расследование, по которому осуществляется целый спектр следственных мероприятий, и которое представляет собой эффективное средство правовой защиты для лиц, пострадавших в результате жестокого обращения в правоохранительных органах согласно внутригосударственному праву. Сам факт отказа следственных органов в возбуждении уголовного дела по обоснованным жалобам на жестокое обращение во время нахождения в правоохранительных органах служит доказательством неисполнения государством своего обязательства по проведению эффективного расследования, предусмотренного статьей 3» (пункт 44 постановления).
Европейский Суд пришел к выводу, что «...жестокое обращение было намеренным с целью принуждения заявителя к даче признательных показаний в совершении преступления и вызова существенного страха заявителя, причинения ему мучений и душевных страданий... такие действия представляли собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение... отказ органов власти в возбуждении уголовного дела и проведении расследования в отношении предполагаемого жестокого обращения, которому подвергся заявитель при нахождении в правоохранительных органах, представлял собой непроведение эффективного расследования» (пункты 43, 45 постановления).
Заявитель также жаловался, ссылаясь на статью 5 Конвенции, на его незаконное содержание в отделе внутренних дел.
Европейский Суд установил, что «...заявитель содержался под стражей в правоохранительных органах непрерывно... более тридцати часов. За это время он был допрошен сотрудниками полиции о его предполагаемой причастности к хищению и был подвергнут бесчеловечному и унижающему достоинство обращению с целью его принуждения к даче признательных показаний по делу» (пункт 52 постановления).
Суд отметил, что «...невзирая на то, что заявитель изначально был задержан в качестве подозреваемого по уголовному делу, его задержание не было зафиксировано до [следующего дня]... Отсутствие какого-либо подтверждения или протокола его задержания в качестве подозреваемого в рамках указанного периода обусловило лишение заявителя доступа к адвокату и всех других прав подозреваемого, что означало, что он оставался исключительно во власти задержавших его лиц. Таким образом, он находился в уязвимом состоянии не только в отношении произвольного вмешательства в его право на свободу, но и в отношении жестокого обращения» (пункт 53 постановления).
Европейский Суд заключил, что «...факт отсутствия протокола задержания заявителя представлял собой полное отрицание принципиально важных гарантий, содержащихся в статье 5 Конвенции, и был несовместим с требованием законности и самой целью статьи 5» (пункт 54 постановления).
Тексты приведенных документов, принятых международными договорными органами ООН, находятся по адресу: http://www.ohchr.org/En/HRBodies/Pages/TreatyBodies.aspx;
Неофициальный перевод текстов постановлений Европейского Суда по правам человека получен из аппарата Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам – заместителя Министра юстиции Российской Федерации.
В текстах в основном сохранены стиль, пунктуация и орфография авторов перевода.
Управление систематизации законодательства
и анализа судебной практики
Верховного Суда Российской Федерации