Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе № 46998/08 «Михайлова против Российской Федерации» (вынесено 19 ноября 2015 г., вступило в силу 2 мая 2016 г.).
Заявитель жаловалась на нарушение статьи 6 Конвенции в связи с непредоставлением ей бесплатной юридической помощи в ходе производства по ее делу об административном правонарушении.
Европейский Суд напомнил, что «...не будучи абсолютным, право каждого обвиняемого в совершении уголовного преступления на эффективную защиту посредством адвоката, назначенного властями, если это необходимо, является одной из основ справедливого судебного разбирательства» (п. 77 постановления).
«Право на получение бесплатной юридической помощи, предусмотренное подпунктом «с» пункта 3 статьи 6 Конвенции, может быть реализовано при условии соблюдения двух условий. Во-первых, у заявителя должно быть недостаточно средств для оплаты юридических услуг. Во-вторых, предоставление юридической помощи осуществляется в интересах правосудия» (п. 78 постановления).
По мнению Европейского Суда, «...[д]ля установления необходимости предоставления юридической помощи в интересах правосудия в рамках внутригосударственного производства, Суд принимает во внимание несколько факторов. Для этого необходимо рассмотреть совокупность обстоятельств дела, в том числе с учетом серьезности правонарушения, степени суровости возможного наказания, степень сложности дела и личную ситуацию заявителя» (п. 79 постановления).
Европейский Суд постановил, что «...в случае возможного лишения свободы интересы правосудия, как правило, требуют услуг судебного представительства, причем если обвиняемый не в состоянии самостоятельно их оплатить, они должны быть предоставлены за счет бюджетных средств...Однако Конвенция не предусматривает какого-либо порога продолжительности такого лишения свободы. При этом изложенное выше не означает, что бюджетные средства не должны предоставляться для обеспечения судебного представительства в делах, не касающихся возможного лишения свободы» (п. 82 постановления).
«...предоставление государством юридической помощи в делах, не относящихся к уголовному праву, может быть обязательным в соответствии с пунктом 1 статьи 6 в случае, если ее отсутствие препятствует эффективной реализации права на обращение в суд» (п. 84 постановления).
Привлечение заявителя к ответственности по статье 19.3 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях
Суд отметил, что «...заявителю было предъявлено обвинение в одном эпизоде неповиновения распоряжению сотрудников полиции. Можно утверждать, что предъявление такого обвинения требовало, в том числе, проверки законности распоряжения сотрудника полиции (с учетом других законодательных актов, таких как Закон «О собраниях» и Закон «О полиции»), либо правового заключения по вопросу реализации заявителем своего права на свободу собраний и выражение мнения... Суд согласен с тем, что утверждения заявителя, представленные в национальных судах, были содержательными, однако для разрешения вопроса о предоставлении юридической помощи этого недостаточно. В любом случае, знание или незнание заявителем юриспруденции не имело и не могло иметь значения, поскольку законодательством исключалась какая-либо возможность предоставления юридической помощи. Что касается личной ситуации заявителя, то Суд отмечает, что заявитель была пенсионером и не имела юридического или другого соответствующего образования» (п. 91 постановления).
Суд пришел к выводу о том, что «...наказание было в достаточной мере суровым для того, чтобы прийти к выводу о необходимости предоставления заявителю бесплатной правовой помощи «в интересах правосудия» (п. 92 постановления).
Суд напомнил, что «...подпункт «с» пункта 3 статьи 6 предоставляет Высоким Договаривающимся Сторонам выбор средств для обеспечения соблюдения права на получение юридической помощи в своих судебных системах, задача Суда – лишь определить, соответствует ли выбранный ими способ требованиям справедливого разбирательства... Однако заявитель была лишена как возможности воспользоваться юридической помощью во время судебных разбирательств, так и возможности получить юридическую помощь другим способом, например, в виде юридической консультации либо помощи/представительства до судебного слушания или во время составления апелляционной жалобы, либо всего перечисленного вместе взятого... И, наконец, вопрос о том, могло ли апелляционное или любое дальнейшее производство по делу рассматриваться в качестве средства правовой защиты в отношении непредоставления юридической помощи с учетом сферы действия пересмотра и практических механизмов его реализации, не стоит... В действительности, в рамках этих производств бесплатная юридическая помощь тоже не была предусмотрена» (п. 94 постановления).
Суд установил наличие нарушения пункта 1 и подпункта «с» пункта 3 статьи 6 Конвенции (п. 95 постановления).
Привлечение заявителя к ответственности по статье 20.2 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях
«Что касается степени суровости предусмотренного законом наказания, то Суд отмечает, что во время рассматриваемых событий единственным предусмотренным наказанием было наложение штрафа в размере 1 000 рублей (28 евро), что является относительно небольшой суммой даже применительно к национальным условиям» (п. 96 постановления).
Европейский Суд обратил внимание на то, что «...дело касалось одного эпизода, в отношении которого были определены достаточно ясные правовые признаки, в том числе состав правонарушения. В то же время Суд отмечает, что при предъявлении обвинений необходимо было установить применимые нормы и действия, в отношении которых статьей 20.2 КоАП1 предусмотрено наказание, а также оценить их с учетом и на основании других законодательных актов, таких как Закон «О собраниях»..., и, в конечном итоге, с учетом правовых соображений относительно реализации обвиняемой своего права на свободу собраний и/или свободу выражения мнения... Вполне возможно, что эта задача могла помочь определить степень сложности дела, для чего у заявителя не было необходимых знаний или юридического образования» (п. 97 постановления).
1 Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях.
Суд подчеркнул, что «...производство в отношении заявителя было непосредственно связано с реализацией ее основных свобод, гарантированных статьями 10 и 11 Конвенции. Соответственно нельзя утверждать, что заявитель рисковал немногим» (п. 99 постановления).
Суд установил, что «...заявитель была лишена как возможности воспользоваться юридической помощью во время судебных разбирательств, так и возможности получить юридическую помощь другим способом, например, в виде юридической консультации либо помощи/представительства до судебного слушания или во время составления апелляционной жалобы, либо всего перечисленного вместе взятого» (п. 100 постановления).
Суд указал, что «...в целях соблюдения требований статьи 6 Конвенции, при рассмотрении вопроса о юридической помощи следует в первую очередь провести на национальном уровне оценку соответствующих фактических обстоятельств и правовых признаков (такие как проверка имущественного положения и «интересы правосудия»), особенно в случаях, аналогичных настоящему делу, где в ходе национального производства затрагиваются основные права и свободы, гарантированные Конвенцией. Однако в силу положений российского законодательства, такая оценка на национальному уровне не проводилась» (п. 101 постановления).
С учетом исследованных обстоятельств Суд пришел к выводу, что «...интересы правосудия» в конкретных обстоятельствах настоящего дела требовали предоставления бесплатной юридической помощи. Следовательно, имело место нарушение пункта 1 и подпункта «с» пункта 3 статьи 6 Конвенции» (п. 102 постановления).
Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобам № 40081/14, 40088/14 и 40127/14 «Л. М. и другие против Российской Федерации» (вынесено 15 октября 2015 г., вступило в силу 14 марта 2016 г.).
Заявители в частности утверждали, что их возвращение в Сирию нарушит их права, гарантированные статьями 2 и 3 Конвенции, и что их содержание в специальном учреждении временного содержания иностранных граждан (далее – специальное учреждение, центр временного содержания иностранных граждан) в России нарушало статьи 3 и 5 Конвенции.
Европейский Суд отметил, что «...внутригосударственные суды ограничились установлением того, что нахождение заявителей на территории России является незаконным... [Р]айонный суд и... областной суд не стали подробно рассматривать угрозы, на которые ссылались заявители, и множество международных и национальных источников, описывающих текущую ситуацию в Сирии... [В]виду абсолютного характера статьи 3 невозможно сравнить наличие угрозы жестокого обращения и оснований для выдворения... Подход судов в настоящем деле вызывает особое сожаление, поскольку в стране существует практика, согласно которой внутригосударственные суды, в том числе Верховный [С]уд [Российской Федерации], при рассмотрении административных правонарушений в области иммиграции принимают во внимание и придают существенное значение аргументам истцов о существовании серьезной угрозы жестокого обращения. В результате постановление о выдворении может быть отменено» (п. 115 постановления).
Европейский Суд обратил внимание на то, что «...общая ситуация насилия, как правило, сама по себе не приводит к нарушению статьи 3 в случае выдворения...; однако он никогда не исключает вероятность того, что общая ситуация насилия в стране назначения является настолько напряженной, что создает реальную опасность того, что выдворение заявителя в эту страну обязательно повлечет нарушение статьи 3 Конвенции. Тем не менее, Суд принимает такой подход только в самых тяжелых случаях общего насилия, где существует реальная угроза жестокого обращения попросту в силу того, что по возвращении лицо станет объектом этого насилия (п. 119 постановления).
Европейский Суд установил, что «...заявители родом из г. Алеппо и г. Дамаска, где идут особо жестокие сражения. [Один из заявителей] рассказал об убийстве его родственников вооруженными ополченцами, которые захватили район, в котором он жил. Он также сказал, что он боялся, что его тоже убьют. [Другой заявитель] имеет палестинское происхождение и не имеет гражданства. Согласно УВКБ ООН1, «почти все области, в которых проживает большое количество беженцев из Палестины, непосредственно затронуты конфликтом». УВКБ ООН считает, что данная группа людей нуждается в международной защите. Суд также отмечает, что заявителями являются молодые люди, которые, по мнению «Хьюман Райтс Вотч»2, особенно подвержены угрозе содержания под стражей и жестокого обращения» (п. 124 постановления).
1 Управление Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по делам беженцев.
2 Human Rights Watch. Неправительственная организация, осуществляющая мониторинг, расследование и документирование нарушений прав человека.
Суд пришел к выводу о том, что «...заявители обоснованно утверждают, что их возврат в Сирию нарушит статьи 2 и/или 3 Конвенции. Власти не представили никаких доводов или информации, которая могла бы опровергнуть эти утверждения. Также... [власти] не сослались на какие-либо особые обстоятельства, которые обеспечивали бы заявителям защиту в случае возврата в Сирию» (п. 125 постановления).
Европейский Суд напомнил, рассматривая представленные жалобы в части предполагаемого нарушения пункта 4 статьи 5 Конвенции, что «с момента вынесения постановления по делу «Азимов против России», которое касалось аналогичной жалобы..., он установил нарушение пункта 4 статьи 5 в ряде дел против России ввиду отсутствия в национальном законодательстве положения, которое позволило бы заявителю возбудить процедуру судебного пересмотра его содержания в специальном учреждении в ожидании выдворения... В деле «Ким против России» власти признали нарушение пункта 4 статьи 5 и, учитывая повторяющийся характер нарушения, Суд указал, что власти России должны «обеспечить в своей правовой системе наличие механизма, посредством которого лица могли бы возбуждать производство с целью рассмотрения законности их в специальном учреждении до административного выдворения, в свете событий в производстве по административного выдворения» (п. 141 постановления).
Суд установил, что «...заявители в настоящем деле не имели в своем распоряжении процедуру для судебного пересмотра законности их содержания в специальном учреждении. Таким образом... имело место нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции в отношении каждого из трех заявителей» (п. 142 постановления).
Рассматривая вопрос о соблюдении требований подпункта «f» пункта 1 статьи 5 Конвенции, Европейский Суд вновь напомнил, что «...[л]юбое лишение свободы в соответствии с подпунктом «f» пункта 1 статьи 5 может быть оправданным только в ходе производства по делу о депортации или экстрадиции. Если это производство не осуществляется с должной тщательностью, лишение свободы перестает быть приемлемым по смыслу подпункта «f» пункта 1 статьи 5... [Л]ишение свободы в соответствии с подпунктом «f» пункта 1 статьи 5 должно отвечать материально-правовым и процессуальным нормам внутригосударственного законодательства. Однако соблюдения норм национального законодательства недостаточно: пункт 1 статьи 5 требует, чтобы любое лишение свободы учитывало цель защиты лица от произвола. Понятие «произвол», содержащееся в пункте 1 статьи 5 Конвенции, не ограничивается несоблюдением норм национального права, вследствие чего лишение свободы может являться правомерным в рамках национального законодательства, но при этом быть произвольным и, следовательно, противоречащим требованиям Конвенции. Чтобы содержание под стражей, осуществляющееся на основании подпункта «f» пункта 1 статьи 5 Конвенции, нельзя было назвать произвольным, оно должно осуществляться добросовестно; при этом оно должно быть тесно связано с тем основанием для заключения под стражу, на которое ссылаются власти; место и условия содержания под стражей должны быть приемлемыми; продолжительность содержания под стражей не должна превышать срока, разумно необходимого для достижения преследуемой цели» (п. 146 постановления).
Суд пришел к выводу, что «изначальное постановление о помещении заявителей в специальное учреждение соответствовало букве национального закона. Кроме того, ввиду коротких доводов заявителей относительно ситуации в Сирии, представленных в ходе судебных слушаний, можно обоснованно сказать, что в течение первоначального периода содержания в специальном учреждении в отношении заявителей принимались меры с целью выдворения, поскольку, судя по всему, на данном этапе власти все еще выясняли, возможно ли осуществить их выдворение» (п. 147 постановления).
Европейский Суд, однако, подчеркнул, что «...в апелляционных жалобах, поданных в... областной суд, заявители четко указали, со ссылкой на соответствующие российские источники, что выдворение в Сирию невозможно... 27 мая 2014 года областной суд оставил без изменения постановления о выдворении и помещении в специальное учреждение, не рассмотрев доводы относительно возможности выдворения. Отдельным определением областной суд отказал в ходатайстве [одному из заявителей] об отмене наказания в виде выдворения, сославших лишь на административное правонарушение, которое тот совершил... В июне 2014 года Федеральная служба судебных приставов попросила тот же суд приостановить исполнение постановлений о выдворении, указав, что выдворение не может быть осуществлено. Суд вновь отказал, сославшись на отсутствие правовых оснований для отсрочки выдворения... В результате, несмотря на наличие достаточного количества материалов, указывающих на то, что не следует принимать никаких мер с целью выдворения, содержание заявителей в специальном учреждении было санкционировано. [Двое заявителей] до сих пор содержатся в специальном учреждении, в то время как [третий заявитель] сбежал и находится на свободе с августа 2014 года. Таким образом, при обстоятельствах настоящего дела Суд при[шел] к выводу о том, что нельзя сказать, что после 27 мая 2014 года заявители являлись лицами «в отношении которых принимались меры с целью их выдворения или экстрадиции». Следовательно, их содержание в специальном учреждении после этой даты не было приемлемым согласно оговорке к праву на свободу, содержащейся в подпункте «f» пункта 1 статьи 5 Конвенции» (п. 148 постановления).